Айрис Грейс. История особенной девочки и особенной кошки

Original English language edition first published by Penguin Books Ltd, London The author has asserted his moral rights All rights reserved

Февраль 2014

Рука Айрис

уже раз в двадцатый вернула меня на страницу книжки. Я повторяла слова, и она на какое-то время успокоилась. Длинные тёмные ресницы медленно опустились на розовые щёки… Она почти заснула… но потом снова открыла глаза, и выглядела более бодрой, чем последние несколько часов. У меня упало сердце: значит, мне предстоит очередная длинная ночь чтения в постели. Айрис не хотела, чтобы я отходила от неё или прекращала читать, и мы всё ходили и ходили по бесконечному кругу. Навязчивые привязанности – друзья и недруги, выступающие за и против нас. Желание слышать слова, читать и понимать стало даром в доселе безмолвном мире Айрис. Она по-прежнему общалась в основном языком тела, но теперь начала увязывать его со словами. И я не хотела разрывать эти зарождающиеся связи. То была движущая сила, и она нуждалась в балансировке; уникальный мозг Айрис никогда не расслаблялся, и это, с одной стороны, казалось чудесным, но одновременно могло быть разрушительным.

Когда я закончила читать, Айрис заелозила, сопротивляясь моей и собственной усталости, но я снова погасила свет, всей душой надеясь, что она заснёт. Дни сливались в недели, потом месяцы, а теперь уже годы недосыпа. Как же жить дальше? Временами её прекрасное личико огорчало меня тёмными кругами под глазами, поведение становилось более утрированным, а интенсивность любопытства угрожала разрушить всё, если она не поспит.

Мы постепенно успокаивались, пока, наконец, нам не удавалось хорошо провести ночь, передохнуть, а затем всё начиналось сначала. Усталость стала неотъемлемой частью меня, замедляя разум – тогда как разум Айрис мчался вскачь, – погружая мысли во тьму, и это тревожило. Я завидовала тем, кто каждую ночь с лёгкостью отправлялся в царство Морфея, в то время как мы не спали.

Огорчаясь, Айрис начинала рыдать, и её всхлипы заполняли тихую комнату. Я чувствовала себя ужасно беспомощной, прижимая дочку к себе. Ничто не могло её утешить, кроме книги. Помощь была необходима мне как воздух, но Айрис не признавала никого, кроме меня.

Бремя становилось слишком тяжёлым. Взлёты и падения, случавшиеся последние четыре года, были волнующими, но утомительными. Мы постоянно пытались поддержать Айрис и понять её мир, пока она училась находиться в нашем.

Внизу по экрану телевизора текли титры, огонь в дровяной печи почти потух.

– Что такое, Тула?

Мой муж Пи Джей смотрел на нашу новую кошечку, которая внезапно вскочила с его колен. Её глаза сфокусировались на двери, она подняла одну лапку, прекрасно балансируя в воздухе. Тула была начеку: что-то привлекло её внимание – крики, недоступные человеческим ушам, были для неё подобны сиренам. И она быстро заработала лапками. Метнувшись за угол, взлетела вверх по лестнице в комнату Айрис и вспрыгнула к ней на кровать. Свернулась рядом с девочкой, не обращая внимания на плач, и принялась прихорашиваться: лизать лапы и тереть ими за ушками. Настроение Айрис почти тут же переменилось. Она захихикала, наблюдая за большими ушами Тулы: они то загибались вперёд, то распрямились. Длинные кисточки чёрной шерсти на кончиках подсвечивались из коридора, и силуэт Тулы с огромными ушами на крошечной головке выглядел очаровательно. Тонкие длинные волоски, обрамляющие этот силуэт, будто бы светились в темноте.

Затем в дело пошли усы; такого представления, сочетающего в себе комедию с красотой, я ещё никогда не видела. Айрис расслабилась и отложила книжку. Воспользовавшись случаем, я выскользнула из комнаты и ждала у подножия лестницы, прислушиваясь к неминуемому плачу, который увлёк бы меня обратно к дочери. Повисла ничем не нарушаемая тишина: никаких прыжков, шуршания страниц, шума и плача. Я ждала, пока беспокойство не взяло

надо мной верх, и я, подкравшись на цыпочках к комнате дочки, заглянула внутрь. Айрис с котёнком спали, повернувшись друг к другу. Рука девочки покоилась на лопатках Тулы, и я слышала нежное мурлыканье. Они отзеркаливали друг друга: кошачья лапка лежала возле руки Айрис.

Оставаясь крошечным котёнком и будучи новым членом семьи, Тула уже присматривала за Айрис, своим верным товарищем. Она стала и моим другом, помогая тогда, когда я особенно в этом нуждалась. Мне даже не приходилось просить: Тула инстинктивно знала, что делать и как помочь.

Волшебная кошечка изменила нашу жизнь, и это было только началом. Она наполнила меня надеждой – я даже смогла улыбнуться, думая о завтрашнем дне.

Э-Вэа-Ва, акварель, октябрь 2013

Сквозь облака пыли я увидела совершенные очертания кошки на фоне стекла: силуэт Меоски. Она сидела на окне с поднятой лапой, пытаясь поймать бабочку с другой стороны.

Это происходило в начале лета 2008 года. Мы с мужем тогда начинали новый проект: восстанавливали и ремонтировали дом с тремя спальнями, который купили в деревушке на холмах Лестершира. У нас с Меоской оказались совершенно разные представления о реставрации: как любая тонкинская кошка, она давала знать, что думает о моей репутации «мастерицы на все руки»: постоянно звала меня, подталкивала, обвиваясь маленьким тёмным телом и чёрным хвостом вокруг ног, чтобы отвлечь. Бросив бабочку, она проскользнула мимо кружки с недопитым чаем, чуть её не опрокинув.

– Меоска, иди-ка сюда! – свистнула я. Она села и посмотрела на меня, склонив голову набок. Её большие голубые глаза светились, а кремовый мех на грудке красиво топорщился. – Почему ты всегда приходишь к Пи Джею, когда он посвистит, а ко мне – нет?

Меоска выбежала, задев мою ногу и тихонько мяукнув. Я услышала смех Пи Джея из коридора.

Моей задачей было избавить наш новый дом от коричневого. В жизни не подумала бы, что цвет способен так влиять на человека, но кухня, выложенная коричневой плиткой от пола до потолка, и впрямь угнетала. Одну за другой я сбивала плитки. Коричневые обои с зелёными завитками и коричневый плиточный ковёр давили на меня. Я не могла нормально мыслить в этой тусклой обстановке, тем более что всё вокруг покрывала въевшаяся за долгие годы грязь.

Следующим в списке стоял зелёный: зелёная ванна, раковина, туалет и обклеенная зелёными обоями комната с зелёной дверью. Я жаждала света, размышляя, не стало ли наше решение о покупке дома большой ошибкой – моей ошибкой.

– Абстрагируйся от всего, – сказала я Пи Джею, когда он впервые осматривал дом несколько месяцев назад. – Вообрази, что мы уже закончили: получится прекрасное, просто замечательное семейное гнёздышко. Мы могли бы перестроить сараи, спилить то дерево, расшириться вот здесь…

– Мы ещё не наремонтировались? Не уверен, что хочу снова в это ввязываться, – признался он.

После командировки Пи Джей казался уставшим и был не в настроении. Он прошёлся по саду, то ли чтобы подумать в одиночестве, то ли чтобы прийти в себя после смены часовых поясов; уж не знаю. В тот год мы вернулись из Франции после трёхлетних «приключений» с восстановлением старинной фермы в Лимузене, прихватив с собой кошку, годом ранее прибывшую в почтовом вагоне. Это была красивая кошка, худенькая, с тёмными отметинами на шелковистой шёрстке. Видимо, она добралась до нашей фермы на перекладных – не найдя ей хозяев, мы взяли её себе. Кошка оказалась прелюбопытным персонажем: ходила за нами везде, как собака, даже когда мы отправлялись прогуляться или прокатиться на лошадях. Бежала на свист Пи Джея и развлекала нас, пока мы работали на ферме. Она была нашим счастливым талисманом: когда мы уставали от работы, Меоска взбиралась на дерево или балансировала где-нибудь с таким комичным видом, что мы не могли удержаться от смеха. Она стала нашим другом.