Айрис Грейс. История особенной девочки и особенной кошки
Шрифт:
Целых три года мы жили там очень счастливо. В перерывах между работой на ферме я фотографировала и даже занялась семейной фотографией. В том доме Пи Джей сделал мне предложение, и я ответила: «Да». Но на конной прогулке одним тихим воскресеньем всё изменилось.
– Чудесно, правда? – спросила я, поворачиваясь к Пи Джею. Тэсс, моя породистая кобыла, шагала перед Дуо, гнедым арабским мерином, любимчиком Пи Джея.
– Правда! – Пи Джей смотрел вправо, на великолепные цветы в живых изгородях и деревья, растущие вдоль дорожки. Мы забрели довольно далеко, на многие мили ото всех на свете, когда
Она так резко и так сильно подскочила, что я отлетела, ударившись обо что-то головой.
Упав на землю, я не могла ни двигаться, ни дышать. Я чувствовала только страх. Меня скрутило спазмом, и лёгкие никак не наполнялись воздухом, в котором я так нуждалась, боль в груди стала нестерпимой. Спину словно жгло огнём, и я едва могла шевелиться.
Пи Джей присел рядом со мной.
– Можешь встать?
Я покачала головой. Пи Джей выглядел встревоженным, но ради меня говорил спокойно. Вот тут-то мы и поняли весь ужас случившегося. Я не могла двигаться, а мы находились чёрт знает где. Потребовался бы не один час для того, чтобы привести помощь, и я не знаю, что бы делала одна. Боль казалась настолько сильной, что я была уверена: я сломала позвоночник. Да и грудь невыносимо ныла из-за неестественного изгиба тела.
– Что бы ни случилось, не двигайся. Я пойду за подмогой. Вернусь как можно скорее.
И Пи Джей скрылся из виду. Я слышала, как он бежит по дорожке, но затем шаги стихли, и я осталась одна.
Несколько часов спустя я услышала шум приближающегося вездехода. Вскоре меня обступили и подняли на носилки французские пожарные. Я не могла сдвинуться ни на миллиметр, даже если бы захотела.
Мы ехали по тихим дорожкам обратно к шоссе, где меня передали скорой помощи. Врачи дали мне морфия, после чего всё стало, как во сне. Окружающие пытались не позволить мне заснуть, а я изо всех сил старалась понять французскую речь.
Ждать МРТ оказалось тяжело: я по-прежнему лежала на носилках, не в состоянии понять, могу ли шевелить ногами. Мысль о том, что я больше никогда не смогу ходить, полыхала в сознании. Результаты обнадёжили: перелом позвоночника оказался стабилен, операция, к счастью, не требовалась. По прогнозам, к концу лета, после многих месяцев реабилитации и физиотерапии, я встану на ноги. Однако врач предупредил: скорее всего, я никогда не смогу снова ездить верхом; перелом сам по себе и серьёзное защемление означали, что езда на лошади принесёт мне боль и, возможно, ранний артрит.
Эта новость стала для меня тяжёлым ударом. Я ездила верхом с самого детства и любила лошадей, жизнь без них казалась невыносимой – все наши планы и мечты о жизни во Франции строились на лошадях.
Душа, акрил, август 2013
Много месяцев спустя я всё ещё носила неудобный пластиковый гипс, и нам пришлось окончательно отказаться от идеи конных каникул. Французские врачи непреклонно твердили, что я больше не сяду в седло, поэтому, скучая по Англии и семьям, мы решили вернуться
Вернувшись в Англию, мы поженились в декабре того же года. Всё организовала мама: я ещё не до конца поправилась. Получилась сказочная английская вечерняя свадьба при свечах в доме Арабелле 6 лет восемнадцатого века, который носил название Нойсли-Холл. Мы с мамой хорошо его знали: несколько лет работали там, составляя цветочные композиции для свадеб других людей.
Арабелле 6 лет
Родители помогали мне с последними приготовлениями в спальне наверху.
– Факелы горят! – с широкой, слегка дрожащей улыбкой объявил папа: невзирая на сильнейший ветер, он зажёг более трёх десятков огней, выстроившихся на пути к церкви.
– Отличные новости. А я уж боялась, что у тебя никогда не получится зажечь все одновременно, – призналась я.
– Хочешь сказать, Артур зажёг факелы автогеном? – поддразнила мама. – Ладно, тебе надо собираться. Фотограф хочет пощёлкать вас на лестнице.
Уже стемнело, когда я под руку с отцом вышла на улицу, дрожа от холодного воздуха и волнения.
Думаю, папа переживал сильнее меня.
– Мы так тобой гордимся, – растерянно пробормотал он.
И тут я увидела светящуюся в темноте величественную церковь тринадцатого века.
Мама создала самую очаровательную сцену настоящего романтического театра. Часовня утопала в свечах и цветах: ими оказались заставлены подоконники, амвон, купель и алтарь. Стоило только ступить внутрь, как все волнения отступили: я будто вернулась домой. И даже несмотря на то, что я перепутала лево и право во время брачных клятв, настроение моё нисколько не испортилось. Я наслаждалась каждым мгновением и, глядя на Пи Джея, я понимала, что он чувствует то же самое.
Вечерний приём после церемонии пролетел, словно одно мгновение; я ещё ничего не успела сообразить, а мы уже резали торт и слушали поздравления. Брат с отцом выступали вместе. Джеймс вспомнил наше детство:
– Маленькая мисс Дулитл, бунтарка со своими животными. – По комнате разносился смех, а отец рассказывал, что для него подготовка к свадьбе началась с моего девичника.
– Вообразите семерых прекрасных девушек на моторной лодке, засыпанной воздушными шариками и залитой шампанском, с вашим покорным слугой за рулём. И тут раздаётся крик с другой лодки: «Сколько там у тебя цыпочек, приятель?» «Сегодня не так уж и много – всего лишь семь!»
Папа всегда был душой компании, его обаяние и сердечность создавали невероятно радостную атмосферу, пробуждая непосредственные и искренние эмоции.
Когда Пи Джей вытащил из кухни последнее ведро битой коричневой плитки через парадную дверь, мы оба почувствовали неимоверное удовлетворение. Медленно, но верно мы двигались в выбранном направлении.
– Оглянуться не успеешь, как мы всё закончим. Я всегда говорил, что этот дом супер. – Широко улыбаясь, поддразнил меня Пи Джей.