Айрис Грейс. История особенной девочки и особенной кошки
Шрифт:
Два
Айрис прижалась ко мне всем своим маленьким тельцем. Казалось, она сразу же освоилась, найдя удобную позу, которую явно собиралась «записать» в любимые: лёжа на мне вертикально, положила голову мне на плечо.
– Ты сделала это! – проговорил Пи Джей, поцеловав меня, держа Айрис за крошечную ручку и улыбаясь. У дочки оказались тёмно-каштановые волосы, и я прижимала её к себе так долго, насколько хватало сил.
Мы встретились с Айрис Грейс раньше, чем ожидали. Она родилась за несколько недель до срока в сентябре 2009 года: 7 фунтов 3,5 унций, каштановые волосы и голубые глаза. Не буду
Пока я находилась с акушеркой, Пи Джей держал Айрис на руках, и я никогда не забуду выражение его лица: они оба словно пребывали в собственном мире. Даже сейчас, закрывая глаза, я снова слышу шёпот Пи Джея:
– Привет. Как дела, Айрис? Какая ты хорошенькая! Ты просто замечательная, и всё у тебя будет замечательно. Твоя мамочка здесь, и с ней тоже скоро всё будет в порядке. Не бойся, крошка Айрис, я не дам тебя в обиду. Всё будет хорошо. Нас ждут самые удивительные приключения на свете – подожди немножко и увидишь.
Я отдыхала, набираясь сил, чтобы перебраться в соседнюю комнату на диван. Уютное гнёздышко, дополненное одеялами, чаем, пряником и Айрис на руках, таило в себе столько удовольствия. Я похихикала над крошечной шапочкой – подарком акушерки. Мой маленький эльф выглядел довольным. Она спала, я отдыхала, а потом пришло время первых посетителей: счастливых бабушек и дедушек. Когда мой отец взял Айрис на руки, сразу стало понятно, что она произвела на него сильнейшее впечатление. Он устроился в кресле, мама присела рядышком, не переставая улыбаться, и оба смотрели на Айрис с обожанием.
– Осторожнее с головкой! Поддержи здесь, – командовала мама, когда папа решил передать ей Айрис. Как же чудесно было смотреть на родителей, обнимающих их первую внучку. Я знала: что бы ни случилось, любящая семья её никогда не оставит.
После Рождества, волшебного и в то же время совершенно изматывающего, мы решили крестить Айрис. Но её сон становился всё менее предсказуемым и более неуправляемым. С каждой неделей эта сторона жизни постепенно выходила из-под контроля. Просто уложить дочку вечером спать стало настоящим испытанием: она признавала только меня и устраивалась на моём плече, пока я гуляла, слушая музыку, или лежала на мне в кресле-качалке. Поддерживать сон Айрис также оказалось невозможным. Она просыпалась через час или два и плакала, пока не получала моё тёплое плечо, движение и музыку. Это утомляло: к тому времени, как я отправлялась спать, уложив её, меня снова будили.
Я не могла поверить своему счастью, когда Айрис заснула в своём крестильном платьице, пока мы шли в церковь от родительского дома. Она утомилась за беспокойную ночь, и на сей раз это сыграло мне на руку: дочка спокойно проспала всю церемонию, пока не настал её черёд, и она мужественно позволила викарию побрызгать ей лоб.
Родные и друзья затем вернулись в расположенный напротив церкви дом моих родителей на обед. Айрис выглядела недовольной, поэтому я переодела её в одежду помягче, но ей по-прежнему не нравилось, когда кто-либо, кроме основных членов семьи, держит её на руках. Она любила песню «She'll Be Coming 'Round The Mountain» – только она и успокаивала дочку, пока Айрис находилась внизу вместе со всеми. Так что мы пели ей эту песню, а потом Айрис захотелось побыть подальше от шума и суеты.
Чем больше я наблюдала за тем, как она ведёт себя с остальными, тем сильнее беспокоилась. Дочке не нравилось
Иногда Айрис с удовольствием общалась и поддерживала зрительный контакт: смеялась и улыбалась, даже пыталась подражать, но эти навыки казались ужасно непостоянными: она то общалась, то отдалялась. Я чувствовала это так, словно она уплывает. Как будто замечтавшись, но гораздо глубже: глаза Айрис грустнели и стекленели, и она переставала замечать, что происходит прямо перед ней. Было время, когда мы боялись, что она нас не слышит: дочка не реагировала на резкие звуки, не откликалась, если мы входили в комнату. Когда я выразила свои опасения врачам, меня заверили, что ещё слишком рано беспокоиться и что наша дочь – счастливый, здоровый шестимесячный ребёнок. А я просто устала от недосыпа, который испытывают все родители, и мне не о чем волноваться. Слова врачей немного смягчили мои страхи, и я даже немного застеснялась, что подняла эту тему. Когда спишь так мало, начинаешь сомневаться в каждом своём шаге, и, получив подобные заверения, я на некоторое время успокоилась.
Примерно к семи месяцам тёмно-каштановые волосы Айрис выпали, и на их месте выросли гораздо более светлые. В восемь месяцев дочка сказала «папа» и начала произносить различные звуки. Айрис проходила все возможные этапы взросления, некоторые – с опозданием, но ничего не вызывало тревоги. Впрочем, проблемы со сном продолжались.
– Завтра будет лучше, – прошептала я Айрис, когда мы с ней, прижавшись друг к другу, сидели в кресле-качалке. Несколько недель нас преследовали долгие ночи и трудные дни. Недостаток сна сказывался во всей своей красе: мне постоянно приходилось останавливать машину, потому что глаза болели от света. Я опускала оба солнцезащитных козырька и надевала две пары солнечных очков. На меня косились, но мне было всё равно. Я опускала окно, чтобы впустить свежий воздух, опасаясь заснуть за рулём.
Один час сменялся другим, а Айрис всё боролась со сном, словно ночной страж, побуждающий каждую частичку своего тела бодрствовать, пока я заставляла себя не спать с ней за компанию. Я уже привыкла к головокружению и тошноте в течение дня, вызванными постоянным изматывающим недосыпом. Но, укачивая Айрис на кресле-качалке под её любимую фортепианную музыку, я поняла, что вечно так продолжаться не может: нужно что-то менять, наши методы не помогают. Я выжила исключительно благодаря поддержке близких: моя замечательная мама чуть ли не каждый день привозила нам готовую еду и бутерброды, Пи Джей ездил по магазинам, пока я монтировала свадебные фотографии и рассылала расценки, пытаясь поработать в те немногие драгоценные часы, пока Айрис спала.
Дитя вторника, акрил, июль 2013
Тело Айрис осело на одну сторону, и я почувствовала, что её дыхание выровнялось: она наконец-то провалилась в сон. Оставалось только перенести дочку, что оказалось весьма деликатной операцией. Во-первых, нужно было встать с уютного кресла-качалки без ужасающего скрипа; затем плавно поднести маленькое тельце к французской кроватке, а после положить, да так, чтобы не свалилось одеяльце. Я подождала ещё чуть-чуть, оттягивая этот момент. Поцеловав дочку, зарыдала, не в силах ничего с этим поделать. Почему настолько тяжело? Почему она не спит? Я знала, что это ненормально. Никто другой из моих знакомых не проходил через подобное со своими детьми. Я понимала: что-то не так, и отчаянная безысходность от неизвестности и непонятности происходящего отзывалась болью где-то внутри. Саднила, опуская нас всё ниже и ниже. Пока остальные родители просто перерастали бессонные дни с новорожденными, мы в них утопали. Я слышала в голове голос матери: «Всё пройдёт. Просто такой период – одна ступенька, ты и глазом моргнуть не успеешь, как всё переменится». А мой собственный внутренний голос кричал: «Ничего не проходит! Что я делаю не так?!»