Айсберг
Шрифт:
— Это многое объясняет, — сказал Коски.
— А именно?
Коски обменялся с Довером понимающим взглядом.
— Мы входили в число кораблей, искавших «Лакс». Это было первое патрульное плавание «Катавабы». И всякий раз стоило нам зазеваться, и оказывалось, что мы пересекаем кильватерный след русского корабля. Мы самонадеянно полагали, что они наблюдают за нашими поисками. Выясняется, что они сами искали «Лакс».
— Это также объясняет, почему мы сейчас вмешались, — сказал Довер. — Через десять минут после того, как вы с доктором Ханневеллом поднялись с площадки, мы
— Неудивительно, — перебил Питт. — Как только мы направились к кораблю, необходимостью стало полное радиомолчание. Из предосторожности я вообще выключил радио. Мы не могли ни передавать, ни принимать.
— После того как коммандер Коски известил штаб, что связаться с вами не удалось, — продолжал Довер, — мы получили строжайший приказ проследить за вами и действовать как эскорт, если субмарина проявит активность.
— Как вы нас нашли? — спросил Питт.
— Миновали всего два айсберга и увидели ваш желтый вертолет; он был похож на канарейку на простыне.
Питт и Ханневелл переглянулись и рассмеялись.
— Что смешного? — с любопытством спросил Коски.
— Везение, обычное парадоксальное везение. — Питт улыбался. — Мы летали целых три часа, пока не нашли этот плавучий ледяной дворец, а вы наткнулись на него через пять минут после начала поисков.
Затем Питт вкратце рассказал Коски и Доверу об айсберге-приманке и о встрече с русскими.
— Милостивый боже! — сказал Довер. — Вы хотите сказать, что не первыми высадились на этот айсберг?
— Доказательства очевидны, — ответил Питт. — Красящее пятно, оставленное патрульным самолетом, сколото, а на корабле мы с доктором Ханневеллом нашли отпечатки почти во всех каютах. Но есть нечто большее, гораздо большее, что переводит это дело из загадочных и таинственных в страшные и преступные.
— Огонь?
— Да, огонь.
— Пожар, несомненно, случайность. С тех пор как первая тростниковая лодка тысячи лет назад вышла в Нил, пожары на кораблях случаются постоянно.
— Убийства произошли гораздо раньше.
— Убийства! — повторил Коски. — Вы сказали «убийства»?
— Да, во множественном числе.
— Если не считать крайней степени разрушений, я не заметил ничего такого, чего уже не видел бы. По крайней мере на восьми сгоревших судах за время моей службы в береговой охране: тела, зловоние, опустошение, все такое. Что, по вашему достойному мнению офицера военно-воздушных сил, здесь особенного?
Питт пропустил мимо ушей ядовитое замечание Коски.
— Все слишком образцово. Радист в радиорубке, оба механика в машинном отделении, капитан и помощник на мостике, пассажиры либо в своих каютах, либо в кают-компании, даже кок на камбузе, все точно там, где должны быть. Скажите мне, коммандер, вы ведь специалист. Каким должен быть огонь, охвативший судно, чтобы все сгорели на месте, даже не пытаясь спастись?
— Это ничего не доказывает. Паника, например…
— Что могло бы вас убедить, коммандер? Удар по зубам бейсбольной битой? Объясните поведение радиста. Он на месте, однако точно
— Продолжайте, — спокойно сказал Коски. В его проницательном взгляде появился интерес.
Питт закурил сигарету и выпустил в морозный воздух длинную струю голубого дыма; казалось, он ненадолго задумался.
— Поговорим о состоянии погибшей яхты. Вы сами сказали, коммандер, что впервые видите настолько поврежденный и изуродованный корпус. Почему? На судне не было взрывчатки или огнеопасного груза; топливные баки можно исключить: да, они могли вызвать пожар, но не такой сильный и на противоположном конце корабля. Как мог каждый квадратный дюйм так страшно обгореть? Корпус и надстройки стальные. Помимо насосов и огнетушителей на «Лаксе» была весьма совершенная противопожарная сигнализация. — Он замолчал и показал на две бесформенные металлические детали на потолке каюты. — Огонь в море обычно начинается в одном месте: в машинном отделении, или в грузовом трюме, или на складах, а потом распространяется от одного отсека к другому; нужны часы, а иногда и дни, чтобы огонь охватил весь корабль. Спорю на любую сумму, что пожарный дознаватель почесал бы в затылке и отнес этот пожар к числу тех, что за минуты охватывают весь корабль, причем причины или люди, вызвавшие этот пожар, остаются неизвестными.
— А какая причина кажется правдоподобной?
Питт сказал:
— Огнемет.
На минуту воцарилась ошеломленная тишина.
— Вы представляете себе, что это за предположение?
— Еще бы, — ответил Питт. — Вплоть до струй испепеляющего пламени, шума выброса и ужасного запаха горелой плоти. Нравится вам это или нет, огнемет — единственное логичное объяснение.
Теперь все слушали с интересом, смешанным с ужасом.
Ханневелл глухо кашлянул, словно его снова вот-вот вырвет.
— Это невероятно, немыслимо, — произнес Коски.
— Вся эта история совершенно невероятна, — ответил Питт.
Ханневелл мрачно посмотрел на него.
— Не могу поверить, что люди стояли как овцы, позволяя превратить себя в живые факелы.
— Разве вы не понимаете? — сказал Питт. — Наш дьявольский друг каким-то образом отравил всю команду и пассажиров или опоил наркотиками. Вероятно, добавил в еду и питье огромную дозу хлоралгидрата.
— Их всех могли застрелить, — предположил Довер.
— Я разглядывал останки, — покачал головой Питт. — Ни пуль, ни переломов. Предпочитаю думать, что он подождал, пока все не потеряют сознание, кто где, и только потом прошелся по судну с огнеметом.
Коски оставил это предположение без внимания.
— Но что потом? Куда делся убийца?
— Прежде чем пытаться ответить на этот вопрос, — устало сказал Ханневелл, — я бы попросил кого-нибудь любезно объяснить для начала, как убийца здесь материализовался. Ясно, что это был не пассажир и не член экипажа: на «Лаксе» плыло пятнадцать человек. Логика подсказывает, что действовала целая команда, высадившаяся с другого корабля.