Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)
Шрифт:
Указ о единонаследии вызвал резкое изменение состава приданого. До 1714 г. недвижимое имущество включали в приданое как само собой разумеющееся. Из 35 росписей приданого, зафиксированных в Москве в 1703 и 1714 гг.{325}, 28 документов (80%) включали в себя землю, и только 7 (20%) состояли из одной движимости и дворовых людей{326}. К тому же цена приданых, зарегистрированных в Москве, была весьма существенной: движимость, включенная в приданое в 1703 г., стоила в среднем 542 руб., а в 1714 г. эта средняя цифра выросла до 1240 руб. Зато в росписях приданого, составленных после 1731 г., земля появлялась редко. Несмотря на отчаянные протесты дворян, утверждавших, что они не в состоянии обеспечить дочерей, не деля на части свои имения, к 1731 г. они приспособились к новому положению дел. Из 61 списка приданого, заверенного Юстиц-коллегией в Москве за 1731, 1750, 1760 и 1780 гг., только один включал в себя землю: в 1760 г., выйдя замуж за Николая Бахметьева, Софья Милославская получила от своей вдовой матери поместье в 246 душ крестьян в дальнем Арзамасском уезде, а также движимость на сумму 4500 руб{327}. Но приданое Милославской было исключительным случаем; прочие московские невесты довольствовались движимым имуществом, наличностью, редко кому доставалась дворовая девка{328}.
Если в приданое родственницам не давали земель, то не из жадности и не из-за финансовой несостоятельности.
134
Приданое в 19 росписях за 1731 г. стоило в среднем по 2800 руб. Мы не включили в выборку одно приданое на 17 648 руб. Средняя цифра за 1750 г. также основана на девятнадцати списках, с исключением одного приданого в 70 тыс. руб. Средняя цена шестнадцати приданых за 1760 г. достигала 3584 руб., а 30-тысячное приданое мы снова не включили в рассмотрение. Р. Биша отмечает, что в XVIII в. средняя цена приданого в семьях мелкого дворянства составляла 3000 руб., а в аристократических фамилиях — 69 500 руб. См.: Bisha R. The Promise of Patriarchy: Marriage in Eighteenth-Century Russia Ph. D. dissertation. Indiana University, 1993. P. 140-141.
Приемы распределения богатства в провинциальных семьях, среди менее зажиточных дворян, были совершенно другими. Из 58 списков приданого, зарегистрированных в 1751 — 1868 гг. во Владимире, Кашине, Тамбове, Курске и Сызрани, 26 (45%) включали в себя небольшое количество земли, а еще 32 (55%) состояли в разных пропорциях из вещей, денег, дворовых людей{331}. Контраст между придаными, зафиксированными в Москве и в губерниях, подчеркивает разрыв, отделявший тонкий слой богатых аристократических семей от мелкого дворянства. Последнее большей частью не могло предложить дочерям ничего, кроме единственного дворового человека или крохотного клочка земли. В 1753 г. помещик Поярков, не сумев наскрести ничего в приданое дочери, в конце концов дал ей крестьянку с маленьким сыном{332}. В 1776 г. вдова Патрекеева рассудила, что из отцовского имения ее дочь может рассчитывать лишь на одно крепостное семейство и еще двух неженатых парней{333}. Более обеспеченная курская вдова Пузанова смогла снабдить дочь почти всем необходимым: в 1778 г. она зарегистрировала на имя дочери длинный перечень домашней утвари, в том числе кровать с шелковым пологом, десять подушек, двенадцать салфеток и девять скатертей{334}.
На другом имущественном полюсе женщины из богатых семей могли, наряду с деревнями, домами и денежным капиталом, рассчитывать на наследство из движимого имущества — иконы, драгоценности, одежду, мебель. Сведения о приданом, сохранившиеся в семейных архивах знати, свидетельствуют о средствах, которыми располагали эти семьи: из 35 брачных договоров за 1731 — 1868 гг. 17 (49%) включали в себя землю, а 18 (51%) — только вещи и деньги{335}. Но даже невесты, выходившие замуж без недвижимости, начинали семейную жизнь с солидным набором всяческого добра. Наталья Приклонская вышла за Ивана Мусина-Пушкина в 1733 г. Мать выделила ей на 2 тыс. рублей движимого имущества и 500 рублей наличными. Среди предметов, перечисленных в Натальином приданом, были иконы, украшенные драгоценными камнями, польская шуба, немецкие парчовые отрезы{336}. В некоторых случаях люди, давая приданое, отмечали, что выделяют дочерям денежные средства вместо их доли родовых земель, причем оговаривали, что приданое равно полному наследству, положенному дочери. Так, сенатор Федор Иванович Глебов дал в 1787 г. в приданое дочери 1400 душ крестьян и 29 175 рублей в виде ликвидных активов, а она подписала еще и другой документ, в котором обещала больше ничего не требовать из отцовских богатств{337}. Однако подавляющее большинство соглашений о приданом не мешало его получательницам участвовать в разделе семейного имущества после смерти обоих родителей. Эти документы представляют нам письменное свидетельство того, что для большинства дворянок приданое являлось авансом наследства, а не окончательной долей причитающегося им семейного имущества.
Ликвидные активы в форме наличных денег и движимого имущества давали женщинам средства на покупку собственной земли, чем и объясняется видная роль женщин как инвесторов в недвижимость, начиная с середины XVIII в. Даже приданое, составленное из драгоценностей и одежды, можно было использовать как доходное имущество. В начале XIX в. Софья Щербатова продала драгоценности, полученные к свадьбе, а на вырученные деньги купила землю в плодородных южных губерниях. «Эти покупки заложили основу семейного состояния», — писала ее праправнучка {338} . [135] Мужчины также использовали капитал своих жен. Дворянки, как и купчихи, давали средства на начинания своих мужей. Знаменитый граф С.Ю. Витте вспоминал, как его отец с разрешения матери вложил ее солидное приданое в литейный завод на Кавказе. Мать Витте всю жизнь сожалела о своем решении, когда муж умер, не заплатив долги, и оставил семью в крайне стесненных обстоятельствах {339} . Но чаще всего русские женщины избегали «скрытых» семейных инвестиций и использовали средства, полученные в приданое, на покупку своих собственных земельных владений.
135
Ш. Кеттеринг считает; что драгоценности являлись «источником наличных денег» для французских дворянок начала Нового времени и служили экономическим потенциалом женщин. См.: Kettering S. The Patronage Power of Early Modern French Noblewomen // Historical Journal. 1989. Vol. 32. № 4. P. 825-826.
Родство и имущественные сделки
Хотя женщины и мужчины благородного сословия приобретали собственность в разные моменты жизни и разными способами, но когда оно попадало им в руки, использовали они его одинаковыми способами. Впрочем, если бы мы приняли во внимание элемент субъективности, который исследователи выявили в завещаниях европейских и американских женщин [136] , мы могли бы ожидать, что и русские дворянки проявят большую склонность к имущественным сделкам с родственниками, чем мужчины. Историки Британии начала Нового времени утверждают, что частая продажа недвижимости между родственниками присуща не столько индивидуальному,
136
См. главу 5 наст. изд.
С начала XVIII в. и до отмены крепостного права дворяне обоих полов с неохотой вступали в сделки по продаже имущества внутри семьи [137] . В 1715—1720 гг. только 9% недвижимости женщины продали родственникам, а мужчины поступали так еще реже (см. табл. 4.16). Поведение дворянок и дворян явно разошлось в конце XVIII в., когда женщины продали родственникам 20% земли, а мужчины только 8%. Но в XIX в. женщины снова сравнялись с мужчинами: не более 12% их сделок за 1805—1810 гг. и 13% за 1855—1860 гг. пришлось на продажу земли родственникам. В течение всего рассматриваемого периода дворяне обоего пола предпочитали продавать землю посторонним людям.
137
Возможно, что переходу собственности от родственника к родственнику мешало то обстоятельство, что земля, проданная членам того же рода, оставалась родовой.
Еще одну точку зрения на внутрисемейные продажи имущества дает анализ состава родственников, заключавших между собой имущественные сделки (см. табл. 4.17). До середины XIX в. и мужчины, и женщины продавали землю братьям и сестрам, отдавая им предпочтение перед всеми другими родственниками. Лишь в 1855— 1860 гг. продажа земли братьям и сестрам уступила первенство сделкам между супругами и между родителями и детьми. Сделки дядьев и теток с племянниками и племянницами были заметны до середины XVIII в., после чего быстро пошли на убыль. Продажи свойственникам в XVIII в. тоже были совсем не редки. Наиболее выразительную картину при анализе межродственных продаж дает постепенный переход от имущественных сделок с родственниками второго колена и родней по линии мужа или жены к продажам внутри нуклеарной семьи. В середине XIX в. целых 46% сделок мужчин с членами семьи составляла продажа имущества женам. Что касается женщин, то при внутрисемейных сделках они продали 31% имущества мужьям и 44% — детям. В целом, хотя мужчины чаще продавали землю братьям и сестрам или женам, а женщины — детям, и те и другие, продавая недвижимость родственникам, старались сохранить имущество в ближайшем родственном кругу, чтобы свести к минимуму дробление семейных земель.
138
ж — женщины; м — мужчины. Каждая цифра обозначает процент сделок, заключенных с родственниками дворянками и дворянами. В скобках указано число выявленных сделок. Источник: см. Приложение 1.
В губерниях и городах императорской России женщины-землевладелицы стали обычным явлением задолго до того, как Август фон Гакстгаузен обнаружил их существование. По его наблюдению, сосредоточение богатства в женских руках по-новому освещает экономическое положение русских дворянок. С одной стороны, видное место, занимаемое помещицами начиная с середины XVIII в., свидетельствует о влиянии пересмотра правил наследования в 1731 г. на экономический статус дворянок. В то же время активность женщин на рынке земли с середины XVIII в. нельзя объяснить без учета повышения имущественно-правового статуса замужних дворянок после 1753 г. Закон о раздельной собственности супругов поощрил женщин к использованию приданого как имущества, приносящего доход, и к приобретению имений на свое имя. В результате установления в правовой сфере большего, чем прежде, равновесия между полами дворянки накануне отмены крепостного права оказались хозяйками третьей части всей земли и крестьян, находившихся в частном владении [140] .
139
1 — супруги
2 — братья, сестры
3 — родители, дети
4 — дяди, тетки, племянницы, племянники
5 — двоюродные братья, двоюродные сестры
6 — деды, бабки, внуки, внучки
7 — родственники по мужу, жене, ж — женщины; м — мужчины.
Цифры в скобках в левом столбце обозначают число сделок. Источник: см. Приложение 1.
140
К. Шаммас установила, что в Соединенных Штатах в 1900 г., после реформы имущественных прав замужних женщин, «примерно одно из каждых трех имений принадлежало женщине, а в среднем женщины владели приблизительно четвертью официально завещанного богатства». Эта средняя величина очень близка к моей оценке состоятельности русских дворянок в XIX в. См.: Shammas С. Re-assessing the Married Women's Property Acts. P. 16-21.
Если подавляющее большинство дворянок, владевших землей, не имело больших поместий, то в этом смысле их материальное положение было почти таким же, как у мужчин-землевладельцев. Еще интереснее то, что, за небольшим исключением, женщины участвовали в таких же видах имущественных сделок и в тех же масштабах, что и мужчины. В отличие от женщин на Западе, русские дворянки не стояли на периферии владения имуществом и их вклад в семейную экономику не был скрытым: богатство русских женщин составляло важнейшее дополнение к состоянию их мужей [141] . Женщины играли гораздо более важную роль в семейной экономике и в хозяйственной жизни российских губерний, чем предполагали историки. Как они использовали принадлежавшее им имущество, чтобы оказывать влияние на родню, соседей и местные власти, мы рассмотрим в следующих главах.
141
Судя по описи громадного имения князя Николая Юсупова, владельца свыше 33 тыс. душ, больше половины земли и 27% крестьян, принадлежавших ему в 1849 г., принесли в приданое или купили его бабки. См.: РГАДА. Ф. 1290 (Юсуповы). Оп. 3. Ед. хр. 1747. Л. 1-10.