Бабочка маркизы Помпадур
Шрифт:
Кара была умнее.
Она готовилась и вышла на Леху. Случайная жертва из добытого списка? Или дополнение к этому списку, принесенное добрым другом, который хорошо знал Леху. Настолько хорошо, что Каре оставалось лишь за нужные рычажки дернуть.
– О чем вы думаете? – блондиночка не спешила уходить. Она подалась вперед, норовя заглянуть Славке в глаза.
– О тебе.
Может, Дашка еще не уехала? Какого он тут сидит? И главное, почему не предложил подкинуть. В этом ничего личного, так, услуга партнеру…
– Девочка,
Славка встал. Комплекс дракона, значит? А что дракону делать, если для окружающих он – ценная шкура, нафаршированная золотом?
– Вы… очень брутальны.
И приманкой для дурака ножка, выставленная в проход. Хорошая ножка. Но Славка уже слишком старый, чтобы этого было достаточно.
У Славкиной машины переминался с ноги на ногу Пашка.
– Привет, – выглядел он преотвратно. Старая болоньевая куртка, покрытая какими-то пятнами, штаны с пузырями на коленях и летние ботинки. – А я думаю – твоя тачка или не твоя.
– Моя, – Славка понял, что Пашку придется подвозить.
– Подкинешь? А то на остановке народу…
– Куда?
– Да тут… недалеко. Слушай, а чего Леха на похороны не пришел?
В салоне Пашка первым делом кресло поправил, пристегнул ремень и тотчас достал из внутреннего кармана флягу.
– Будешь? – протянул под нос, и Славка поморщился от мерзкого сивушного запашка.
– За рулем не пью.
– И правильно. Так чего не пришел-то? Сашка ведь нормальная баба была. Безотказная… с пониманием, – Пашка всхлипнул и потер заскорузлой ладонью глаза. – Его любила…
Да неужели? Любила Сашка то же, что и остальные, – деньги. И поняв, что с Лехой не выйдет романа, переключилась на Славку. У нее была волчья хватка стареющей женщины, которая осознает, что очень скоро останется одна. Навсегда.
– Ты Кару знал?
– Тварь, – не стал отрицать Пашка, прикладываясь в очередной раз к фляге. – Ох и тварь же… хотя о покойниках плохо не говорят.
– С чего решил, что она мертва?
– А то сам не знаешь! – Пашка потряс флягу, понюхал, закрыл и с явным сожалением спрятал во внутреннем кармане куртки. – Леху она бы не выпустила… выжрала бы до дна, тогда, глядишь, и да. А вот чтобы самой уйти от денежного мужика – это ни в жизнь.
– Вы с ней учились в одной школе.
– Да? – удивление. Знать бы, сколько в нем притворства. – Не помню.
– Фамилия у нее другая была. Карина Бражкина.
– Не помню, – сказал Пашка, почесывая подмышку.
– Она разбитной девкой была. Из неблагополучной семьи. Ее травили, пока она не подросла и не собрала банду…
Славка клял себя, что не отправился с Дашкой. Могла бы и позвать… сведения, полученные через третьи руки, всегда выглядели ненадежными. И Славке казалось, что он пересказывает чужую сказку.
– …говорят, там нехорошая история случилась. С изнасилованием.
– Врут.
Пашка подобрался.
– Кто врет?
– Мне
Туда, где говорить проще. Славка остановился на старых складах. Низкие строения, частью начавшие разрушаться, да так и застывшие в этом состоянии, создавали лабиринт разъезженных дорог. Осенняя грязь. Слякоть. Серость. Кирпичные бока склада, расписанные краской. Далекий гул поезда – железная дорога рядом, некогда и вовсе к самым складам подходила.
– Выходи, – Славка открыл машину и, преодолев брезгливость, вцепился в воротник куртки. – Давай.
– Я кричать буду!
– Кричи!
Тут тихо. Спокойно даже. Весной и летом кузнечики стрекочут. А сейчас только и слышны, что осипшие вороньи голоса. Славка не собирался бить случайного попутчика, разве что слегка. Напугать – да. А ничто так не пугает, заставляя задуматься над жизненной перспективой, как уединенное место злачного вида.
– Рассказывай.
Куртка трещала. Пашка всхлипывал, норовил вывернуться и сжаться в комок, что вызывало лишь омерзение.
– Это она все придумала… Кара… она думала, что она королева. Тварь! И знаешь, ей верили! Ей нельзя было не верить! Нельзя было не слушать!
Славик понимал это, правда, запер такое понимание в себе. И вычеркнуть бы из памяти то предательство, оправдать которое можно лишь собственной бесхребетностью.
– Мы ж молодые были. Нам что? Море по колено. А с Карой так и вовсе… она сказала, что девка зазнается. Что надо бы ее проучить и вообще… и все вдруг поняли, что та вправду зазнается. Типа лучше остальных. А она не лучше! Такая же! Ну и вот… мы не виноваты были. Это все она…
– Сколько вас было?
– Я… и Мишка еще… Сашка смотрела только…
Славик скрестил пальцы. Он не желал, чтобы прозвучало Лехино имя.
А если… нет. Невозможно. Леха в жизни на такое не пошел бы.
– Лехи не было, если ты знать хочешь, – сказал Пашка, глядя снизу вверх. – Не было Лехи… тогда вообще… мы ж позже познакомились. В городе уже. После того… короче, ее предки решили шум не поднимать. Увезли. Но слухи-то были… и мои испугались, что все выплывет, что нас посадят…
Надо было бы. Вот оно, преступление, оставшееся безнаказанным, и никому не пришлось откупаться. Все просто промолчали, сделав вид, что ничего не случилось.
– Мой папаша всю душу вытряс. Сказал, что я ублюдок и пристрелить бы… а мать плакала. Мы в город подались. И Мишкины тоже… и Сашкины… А выяснилось, что в один дом прибежали. Веселуха, да? Он на окраине стоял. И гнилой был от крыши до подвала. Вечно заливало по осени… там квартиры дешево продавали. На нормальные-то не хватило бы.
Пашка распрямился и руку Славкину сбил.
– Вот все повеселились, узнав, что соседями будем… Я в первом подъезде. Сашка – в третьем. А Миха – в шестом. И школа одна… год пропустили, типа по болезни. В школе мы с Лехой и познакомились. Веселый был парень.