Бабушкина внучка
Шрифт:
По средине стоял дубовый, с выточенными фигурами стол, окруженный высокими старинными стульями. Шесть стрельчатых готических окон своими разноцветными стеклами придавали комнате несколько мрачный, таинственный характер. На столе красовалась серебряная, великолепной работы ваза — Бахус, держащий в руке хрустальную чашу. Янтарный ананас горделиво поднимал свою перистую зеленую голову; ароматные дюшессы лепились вокруг него, оттеняемые прозрачными гроздьями винограда. В старинной грани кувшине, с серебряной ручкой, искрилось вино, а из
Ненси отступила в смущении.
Он слегка обнял ее гибкий стан.
— Ну, пойдем осматривать мое хозяйство.
Дом был точно заколдованный. Люди в доме отсутствовали.
Когда они вернулись в гобеленовую комнату, Войновский усадил Ненси в одно из резных кресел.
— Впрочем, здесь неудобно…
Ненси действительно было неловко сидеть в глубоком кресле, с его высокою, твердою спинкой.
— Дитя мое, там будет лучше — на софе.
Ненси послушно перешла на широкую, покрытую гобеленовым ковром софу; а он, поставив на низенький столик тарелку с фруктами и вино, присел тут же, на небольшой табуретке.
— Вам так неловко, — проговорила Ненси, не зная, что сказать.
— Нет, милая, мне хорошо…
— Кто это все здесь приготовил?.. точно в сказке!..
Немного прозябшая Ненси с наслаждением прихлебывала вино.
— И какое славное вино!..
— Правда?.. Это — кипрское, настоящее кипрское! А приготовил все Афанасий, мой бывший денщик. Он здесь живет, при доме. У меня тут и погреб… всегда есть все припасы. Я часто останавливаюсь здесь, после охоты, отдохнуть… И, как видишь, дитя мое, люблю полный комфорт.
Он потрепал ее по щечке. Ненси немного отстранилась.
— Что ты точно чужая сегодня? Вот чудачка-то!.. Не хочешь оставаться здесь, так поедем домой.
Он, недовольный, встал с места и ходил по комнате, напевая вполголоса.
Ненси сама почувствовала, что она какая-то чужая, и этот такой близкий ей человек, без которого, за последнее время, она дня не могла провести, он тоже ей совсем, совсем чужой… а уйти не хочется.
— Так едем?
Войновский остановился перед нею в выжидательной позе и глядел куда-то, поверх ее головы, равнодушными глазами.
Ненси приподнялась и снова села.
— А… а кружева?.. — щеки ее зарделись.
— Вот то-то, глупенькая! — засмеялся Войновский.
Он опустился рядом с нею на софу и, обняв ее одною рукою, другою поднес стакан к ее губам.
— Выпей лучше еще винца; ведь это — кипрское… нектар… понимаешь? Ну, чокнемся и… пей! О, это — верный, верный друг! — воскликнул он, опоражнивая свой стакан. — Все… все изменит… женщины, друзья… а это — никогда!.. Странно — ты не любишь вина… Я научу тебя любить его!.. Ах, да!.. Я и забыл…
Он с необычайною ловкостью вскочил с места, отпер низенький дубовый шкаф и бросил на колени Ненси целую груду нашитых на атласные полосы кружев. Как о живых людях, рассказывал он историю каждого
— Пора домой!.. — проговорила она спешно.
— До-м-ой? — удивленно протянул Войновский. — Но ты еще не выпила шампанского за мое здоровье… Ты меня кровно, кровно обидишь!
Он ловким, привычным движением откупорил бутылку.
— Выпьем, дитя, за наш первый поцелуй! — произнес он, с блестящими глазами. Он был поразительно красив в эту минуту.
Ненси печально покачала головой.
Он крепко, судорожно сжал ее холодную руку. Мрачный огонь в глазах Ненси, ее дикость, смущение — раздражали и опьяняли его сильнее вина.
— Эх, милая! Когда тебе будут говорить о муках, о страданиях — не верь! Все это вздор, утопии! Будь весела и празднуй праздник жизни!.. Ведь ты меня любишь… любишь… любишь?
Точно могучий вихрь налетел на Ненси, опалил ее щеки. Зажмурив глаза, она бросилась в объятия Войновского, с дикой, безумной тоской отвечала она на поцелуи и ласки, как бы упиваясь их ядом и готовая умереть…
XIV.
По возвращении домой, Ненси нашла на письменном столе письмо от Юрия. С сильно бьющимся сердцем схватила она конверт и положила, не распечатывая, в карман.
После обеда она попросила бабушку почитать ей вслух. Но Жип своим тонким цинизмом нисколько не развеселила ее. Она лежала с закрытыми глазами и все думала о комнате с готическими окнами и о нераспечатанном письме, лежащем в ее кармане.
Вечером пришли бабушкины партнеры. Марья Львовна за последнее время пристрастилась в картам.
— Тебе надо немного уснуть, — ты устала от воздуха… Отдохни до чаю.
Бабушка, нежно ее поцеловав, поспешила к своим гостям.
Пришел Войновский. Ненси услыхала его голос. Она вскочила и повернула ключ в дверном замке.
Дрожащими руками разорвала она конверт и стала читать. В письме Юрий изливался в восторгах по поводу игры заезжей знаменитости. Он на целых шести страницах самым тщательным образом разбирал исполнение пианистом классических музыкальных пьес. В конце следовала приписка. Юрий извещал, что выедет из Петербурга 22-го, и в сочельник, вечером, обнимет свою Ненси и маленькую дочку.
Из гостиной доносились голоса спорящих за картами. Ненси слышала, как Войновский тихо подошел в двери и нажал ручку. Сердце Ненси забилось сильно-сильно, но она не двинулась с места, с болью прислушиваясь в удаляющимся шагам. Она встала с кушетки, шатаясь, как пьяная. Почти срывая с себя платье, она разделась и бросилась в кровать.
В столовой ее давно уж ожидали в чаю. Встревоженная бабушка сама пришла за нею. Ненси отворила дверь. Ее смертельная бледность перепугала старуху.
— Доктора!.. Сейчас же доктора!