Багровая книга. Погромы 1919-20 гг. на Украине.
Шрифт:
— Уйди… уйди.
И объяснил, что боится.
Так в течете 5–6 дней бродила я из хлева в хлев, из одной дыры в другую. Питалась сама не знаю чем, а если и знаю, то не могу этого назвать. В деревне все время стоял сплошной гул: стреляли, играли на гармонике и до глубокой ночи пели веселые песни.
12. „Слушай, Израиль!"
7-го апреля я выехал из Киева в Чернобыль на пароходе «Казак». Ехало 23 знакомых евреев и около 20 русских. Уже носились в это время слухи, что
Тотчас вбежало на палубу человек 8 молодых крестьян, одетых в полушубки, вооруженных кто ружьем, кто палкой. Они скомандовали, держа ружья наизготовку: — Русские в сторону, все евреи поднимите руки! Русские пассажиры и солдаты сейчас же отделились от нас.
Бандиты нас окружили. Обыскали.
При этом рвали с нас платья и щипали, забрали все ценные вещи, имевшиеся при нас: деньги, часы, у женщин срывали даже серьги.
Пришло еще несколько крестьян. Выстроили нас по двое. Выгнали на берег.
Мы там застали почти все еврейское население села Петровичи: стар и млад, девушки и женщины с детьми на руках. Нас согнали всех вместе, в одну кучу. От петровичских евреев мы узнали, что утопили всех евреев, ехавших на пароходе «Барон Гинсбург». Петровичских евреев арестовали всех ночью, и только что привели сюда на берег, чтобы их тоже утопить. Они рассказывали, что вечером собрался крестьянский сход и обсуждал вопрос:
— Что делать с евреями?
Старые крестьяне, часто бывавшие в еврейских домах и выросшие вместе с евреями, высказались на сходе, что село не может взять на себя такой грех.
— Лучше евреев выгнать из села, — говорили они, — и то, что им суждено, пусть случится с ними подальше от наших глаз.
Но молодежь настаивала, что теперь подходящее время и нельзя откладывать, нельзя выпускать евреев из рук.
Теперь топят и убивают евреев по всей Украине, и Петровичи не должны отставать.
…На берегу нас держали долго.
А потом погнали в деревню.
Мы пробовали спрашивать у бандитов:
— Куда нас ведут?
В ответ последовали побои.
Нам велели молчать и процедили сквозь зубы:
— На следствие…
Привели нас в гостиницу при женском монастыре, всех заперли в одной комнате и закрыли ставни.
Было еще рано: часов 6–7.
Вскоре явились к нам вооруженные бандиты и между ними много пожилых петровичских крестьян. Они нас обыскали и сняли с нас все, что им понравилось.
Позже пришла другая банда.
Она повторила то же самое.
После нее — третья.
Мы остались в одном белье, а те из нас, которые имели несчастье носить хорошее белье, остались совсем голые. Среди приходящих крестьян было много хорошо знакомых петровичским евреям. Евреи стали просить своих знакомых крестьян, чтобы они их спасли. Но те вместо ответа искали глазами: что бы еще имеющее ценность с нас стащить.
— Жиды-коммунисты, вы превращаете наши святые лавры в конюшни, вы убиваете в Киеве наших братьев… мы вас будем мучить точно так же, как вы обходитесь с нашими!
А другие с особым смаком рассказывали — как всюду режут евреев, выкалывают им глаза, женщинам отрезают груди…
Мы поняли, что погибли.
Мы лежали тихо, без слов, на земле.
У женщин даже иссякли слезы.
Только изредка ребенок заплачет, попросит есть.
Днем привели к нам еще 12 евреев, которых задержали на реке в лодке, и еврейского коммунистического агитатора Шаповала, который ехал с нами из Киева и был снят с парохода вместе с красноармейцами. Шаповала привел человек средних лет, здоровяк с виду, в красной военной форме. Мы узнали потом, что это главарь банды. Шаповал нам передал по секрету, что с этим человеком можно столковаться и откупиться деньгами.
Среди нас пошел шепот:
— Откупиться можно… откупиться.
Мы припали к его ногам.
Обнимали их, целовали.
Умоляли подарить нам жизнь, обещали ему золотые горы.
Человек в красном холодно посмотрел.
— Дайте 30.000 рублей.
Петровичские евреи стали просить:
Выпустите двух из нас в деревню, и мы вам принесем требуемые деньги.
— 60.000, последовал ответ.
— Даже 100.000. Держите наших жен и детей в качестве заложников, отпустите нас в деревню, мы вам принесем.
Человек в красном не дал ответа и ушел, сказав, что зайдет позже.
Заходили и уходили крестьяне и, находя голых людей, с которых больше нечего брать, скверно ругались.
Вернулся человек в красном.
Мы снова почувствовали надежду на спасение.
Целовали его сапоги.
Умоляли.
— Отпустите двоих в деревню, и они принесут деньги. Он ответил:
— 900.000 рублей.
Мы обещали.
Но он подумал и сказал, чтобы ему указали адреса, и он уже сам получит деньги.
Мы назвали несколько имен.
Он ушел.
Наступила ночь.
Он не возвращался.
Для нас стало ясно, что мы пропали. Мы молились Богу, прочли «Видуй», предсмертную исповедь, — попрощались друг с другом и забились в угол, отдавшись каждый своим последним думам. Я нашел блокнот с карандашом, и мы начали писать завещания. Для всех не хватило бумаги, и очень многие выцарапали свои имена на стенах монастырской гостиницы. Завещания мы передали совсем развалившейся старухе-еврейке; мы верили, что над нею сжалятся.
Около часу ночи вошло 6 бандитов.
Отделили 17 человек, и велели им идти.
Они простились с нами и ушли.
Через скважину ставни мы видели, что их ведут по направлению к реке.
Прошло времени с час.
Увели вторую партию 15 человек, а потом пришли за остальными. Каждый держался со своими близкими и родственниками. Когда нас вывели, была уже глубокая ночь. Я шел вместе со своими двумя хорошими знакомыми. Мы решили погибнуть вместе. Нас привели обратно на пароход и продержали там около получаса. Мы почувствовали, что пароход отходит от берега. Бандиты взяли одного из моих друзей и вывели его. Я хотел идти за ним, но меня отбросили.