Багряная летопись
Шрифт:
— Ух, ты!.. Шестьдесят пулеметов!.. Три тысячи положил!.. Вот это да!..
— Ну, как вы полагаете, мог быть довольным Чапаев итогами этого боя?
— Еще бы нет!.. Не каждому это удается!..
— Наверно, усы знатно покручивал, — выскочил Фролов.
— Я скажу, — встал Тихов. — Василь Иванович еще доволен не был, потому что оконечного результата не достиг.
— Правильно, что усы Василий Иванович подкрутил, — ответил Фурманов, — но главное — это надо было идти дальше, забирать Николаевск.
Тихов сел и с усмешкой расправил несуществующие усы,
— Ночью полки втянулись в большое село Пузаниха. До Николаевска оставалось не больше пятнадцати верст, но бойцы буквально падали от усталости, засыпали на ходу. Видя это, Чапаев отдал приказ остановиться, чтобы дать возможность людям поспать два-три часа. Командир полка Кутяков получил распоряжение выставить круговое охранение с усиленными секретами. Он выделил второй батальон, которым командовал товарищ Бубенец.
— Вот учтите, красные цыплята, — заметил Еремеич, — как люди взрослые делают: до смерти устали, а про ночную охрану не забыли.
— Совершенно точно, Иван Еремеич, к этому я и веду. В третьем часу Бубенец сам отправился проверять посты. И вот, подходя к большаку, неожиданно обнаружил… что бы вы думали?
— Казаков!.. Засаду!.. Белый разъезд!..
— Обнаружил, что по дороге движется прямо в село обоз с противником! Угроза — смертельная! Представляете? Бригада спит мертвым сном. Ну, что бы вы сделали?
— Надо было стрелять!..
— Стрелять? Тогда враги рассыпятся в цепи и немедленно атакуют село. Нет, не годилось! Что же сделал Бубенец? — Фурманов не торопясь обвел взглядом взволнованные лица слушателей. — А надо сказать, что Иван Константинович Бубенец — хоть и молодой, но бывалый военный из унтеров. На германской войне ему приходилось командовать ротой, даже батальоном, а после революции добровольцем пришел в Красную Армию… Да, особо размышлять было некогда. Бубенец встал перед головной повозкой и громовым голосом сказал: «Стой! Кто едет? Куда?»
Враги, естественно, не испугались одинокого человека, неожиданно вынырнувшего из темноты. Один из них спокойно ответил, что на подводах едет полк в Николаевск.
«Где командир полка?» — так же строго, даже чуть повысив голос, спрашивает Бубенец.
«Господин полковник в следующей повозке».
Комбат чеканным шагом подходит к этой повозке щелкает каблуками, вытягивается в струнку и представляется полковнику как капитан «народной» армии самарской «учредилки».
Полковник хмыкает. Солдаты из охраны направляют на Бубенца дула винтовок. Тогда он пускается еще на одну военную хитрость и начинает объяснять полковнику, что его полк еще два дня назад занял-де это село. Он покорнейше просит извинения у господина полковника за то, что по долгу службы вынужден задержать движение его отряда на десять-пятнадцать минут. Однако он сейчас же пошлет солдата из «секрета» к своему командиру за разрешением на пропуск колонны через село.
Полковник поверил и согласился приостановить движение, отдав соответствующую команду. Бубенец нырнул в темноту и помчался к ближайшему
Когда запыхавшийся командир взвода ввалился в дом, где Чапаев и Кутяков разрабатывали план предстоящей атаки Николаевска, и доложил о случившемся, Чапаев приказал Кутякову немедленно поднять два батальона и без шума вывести их из села. За селом батальонам рассыпаться в цепи и охватить с двух сторон дорогу на которой остановлен обоз. Незаметно подойти к дороге, но не ближе, чем на двадцать — двадцать пять шагов, и, затаившись, послать связных к Чапаеву на окраину села. Там будут установлены десять пулеметов и Пугачевский полк займет позицию. Сигнал для атаки — два выстрела из нагана.
Теперь вы понимаете, как много в этот момент зависело буквально от каждого: чтобы нигде ничего по стукнуло, не звякнуло, чтобы нигде не зажегся свет, чтобы в кромешной темноте никто не потерял друг друга и проследовал в необходимом направлении. То есть: жизнь и смерть всей бригады и успех дела зависели буквально от каждого человека. Так или не так?
— От то ж и у Бубенца должно быть какое терпение и еще язык длинный, как веревка, — посочувствовал Тихов. — Полковника-то надо заговаривать?
— Разрешите? — встал Фролов. — Ситуация точно подходит, как нам объяснял Еремеич, а кроме него Карл Маркс, Фридрих Энгельс и другие революционные вожди: во время революции общая победа зависит от поведении каждого рабочего и крестьянина. Так и в случае, о котором вы рассказываете, насчет села Животики.
— А вы, товарищ, и впрямь по-настоящему умеете мыслить. Мне, правду сказать, и в голову не приходило ваше сравнение, а ведь действительно случай в селе Пузаниха, как в капле воды, отражает общую ответственность каждого из нас в борьбе за революцию. Хорошие у вас ребята, Иван Еремеич!
— А это отцы у них хорошие, а что из этих сосунков еще получится — бог его знает, — польщенно пробурчал Еремеич.
— Ну, продолжаю. Сидя в своих повозках, враги дремали, а многие и спали. А Бубенец завел разговор с полковником о Петербурге, о его бульварах и театрах, музеях и памятниках. Полковник с удовольствием предался сладким воспоминаниям о минувших днях. Бубенец внешне оставался спокоен, но сердце у него тревожно билось: прошло уже полчаса, а кругом — прежняя тишина и покой. Что случилось?
Но вот эту зловещую тишину разорвали два выстрела из нагана. «Сигнал атаки», — понял Бубенец. И, выхватив наган, выстрелом в упор разделался с любезнейшим полковником.
Противник никак не мог спросонок сообразить, что к чему. Он попал под стремительный удар с двух сторон. Уже через десять минут бой был закончен. В качестве трофеев чапаевцам досталось еще сорок пулеметов и около шестисот винтовок.
Хотите знать, что было дальше? Думаете, вот теперь-то Чапаев без всяких препятствий пойдет наступать на Николаевск?