Багульник
Шрифт:
Ольга Игнатьевна вышла в тот момент, когда двое мужчин вносили больного. Один был высокий, бородатый, в валенках и в полушубке, другой ниже среднего роста, скуластый, в короткой, до колен, дошке и в унтах.
– Кто здесь будет доктор?
– строго спросил бородач.
– Что случилось, гражданин?
– пересилив волнение, в свою очередь спросила Ольга, искоса поглядывая на больного, который был в таком же полушубке и валенках, как и его товарищ.
– Прежде всего распорядитесь, куда его положить!
– сказал бородач и, встретившись глазами с Ольгой Игнатьевной,
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно!
– Вы что - врач?
Он вспылил:
– Если бы я был врачом, уверяю вас, не пустился бы с ним ночью в такую дальнюю дорогу, а сделал бы все на месте без всякой канители.
Когда больного уложили в приемном покое на кушетку, Ольга отстранив бородача, сказала ему с обидой:
– Я думаю, если бы вы были врачом, то не потерпели бы такого грубого обращения с собой.
Он заметно смутился, надвинул на глаза шапку-ушанку и пошел было к выходу, но Ольга задержала его:
– Когда у него начался приступ?
– Приступ начался у Юрия Полозова в тайге, когда он верхом на лошади объезжал участок, где идут разработки. Лесорубы доставили его в Мая-Дату, но дома ему стало хуже. Я решил везти его в больницу. Ясно?
– Пока еще не совсем...
– сказала Ольга.
– Вот я осмотрю вашего Юрия Полозова, и, если действительно, как вы утверждаете, у него "слепая кишка", отправим его в Турнин, в районную больницу.
– Никуда я его не повезу!
– опять вспылил бородач.
– Примите меры на месте, и сейчас же, иначе буду жаловаться! Удивительное дело, посылают в глубинку врачей, которые простого аппендицита не могут вырезать. Можно подумать, что в нашей тайге люди не болеют!
– Поймите, гражданин, что в Турнине вашему Полозову будет лучше. Его прооперирует опытный хирург Аркадий Осипович Окунев. Вероятно, вы слышали о нем?
– Ни о каком Окуневе я не слышал и слышать не желаю! Я доставил больного человека к врачу, если вы, понятно, являетесь им, и решительно требую, чтобы ему была оказана срочная помощь!
– Странный вы какой-то, честное слово. А я не имею никакого морального права оперировать вашего Полозова!
– Позвольте, при чем здесь моральное право? Если Юрий Савельевич даст дуба, на вашей стороне не будет никакого права. Более того, ответите строго по закону!
– Ваш приятель и не собирается, как вы культурно выразились, "дать дуба". Я ему сделаю укол - и можете везти его в Турнин. За каких-нибудь два часа ничего с ним не произойдет.
Однако приятель Полозова был настойчив, и волей-неволей Ольге пришлось рассказать ему о Марии Хутунке, которая умерла через три часа после операции. Это немного охладило его.
– Что же нам делать, доктор?
– спросил он более спокойно.
– От Агура до Турнина добрых тридцать пять километров, а поезда до утра не будет. Везти же его на оленьей упряжке по таежным тропам - дело нелегкое.
– Минуточку, я сейчас позвоню в Турнин. Если Аркадий Осипович на месте, я с ним посоветуюсь...
"Пожалуй, она права, что не берет на себя ответственность
– Зарезать старуху и через три часа снова взяться за скальпель... Конечно, страшно, что и говорить. С ее стороны это даже благородно! Если с Юрой до утра ничего не случится, - он глянул на ручные часы, было без четверти четыре, - лучше отвезу его поездом в Турнин к опытному хирургу". И мысленно стал ругать себя, что был так невежлив с докторшей, такой хорошенькой и беспомощной. Он подошел к телефону и стал за ее спиной, решив подслушать ее разговор с доктором Окуневым.
– Пожалуйста, не дышите мне в затылок!
– попросила она рассерженно.
– Простите!
– извинился бородач, но остался на месте.
Телефонистка на этот раз сразу дала Турнин. К радости Ольги, к аппарату подошел Аркадий Осипович.
– Доброй ночи, девочка моя, рассказывай, что случилось?
Ольга почему-то оробела, ничего не могла ответить. Тогда бородач, жарко дыша ей в затылок, зашептал:
– Что же вы молчите, вас же спрашивают?
И Ольга сказала:
– Здравствуйте, Аркадий Осипович...
– Ну вот, слышу наконец твой милый голос, - произнес Окунев.
– Так что же у тебя хорошего?
– Все плохо...
И стала сбивчиво излагать ему историю с Марией Хутункой.
– Конечно, все это весьма неприятно, но ничего не поделаешь. И для меня эта ночь была неудачной. И это все у тебя?
– Нет, Аркадий Осипович, еще не все... Сейчас привезли еще одного больного - инженера из Мая-Дату...
– Что у него?
– Аппендицит, и, кажется, банальный... Вот я и решила попросить вас...
Сразу догадавшись, о чем она собирается просить, он перебил:
– А ты уверена, что банальный?
– По-моему, да!
– Так оперируй, если банальный! Новое дело! Не банальный с перитонитом ты оперировала, и, судя по твоим словам, правильно оперировала, а банальный не можешь...
– Разве я имею право после того, что произошло с Хутункой?
– спросила она дрогнувшим голосом.
– Мне страшно, Аркадий Осипович!
Он сердито оборвал ее:
– Доктор Ургалова, не сентиментальничайте, вы не бедная Лиза старого писателя Карамзина, а советский врач! Немедленно приступайте к делу, прооперируйте инженера из Мая-Дату. Вы уже, доктор Ургалова, не новичок! и перешел на ласково-шутливый тон: - Вот и все, девочка моя. Тебе, я думаю, ясно, что я говорил? И в конце концов, будь мужчиной, не срами себя перед инженером. На днях приеду. Пока, желаю удачи!
– и повесил трубку.
Ольга отошла от телефона, и глаза ее встретились с глазами бородача.
– Как же вас зовут, в конце концов?
– в сердцах спросила она, словно желая излить все недовольство собой на этого человека, который ходит за ней по пятам.
– Медведев моя фамилия, - ответил он.
– Николай Иванович Медведев, а просто - Коля...
– Знаете что, Николай Иванович, идите ко мне в комнату и ложитесь спать.
Он не понял.
– Да-да, идите и ложитесь спать, а то будете ходить за мной, как тень, а я должна сосредоточиться.