Багульник

Бытовой Семен Михайлович

– В Кегуй, а где этот Кегуй - ведать не ведаю...

– Можете воспользоваться моей машиной, доктор, - предложил Медведев.

– Спасибо, поеду на собачках с нашим Евлампием Петровичем. Возможно, задержусь на несколько дней, а машина ждать не будет.

Присаживаясь на кровать к Полозову, она скорей по привычке, чем по необходимости взяла его руку, проверила пульс.

– Молодец, почти здоров. Вернусь из Кегуя, выпишу вас из больницы, Юрий Савельевич. Так что не скучайте тут без меня. Оставляю вас на полное попечение Ефросиньи Ивановны.
– И, обращаясь к Медведеву, спросила: -

А вы надолго сюда?

– До вечера, пожалуй, посижу с Юрой. Вы бы, доктор, посетили Мая-Дату. Встретим вас со всем таежным гостеприимством. Кстати, наш леспромхоз ведь тоже входит в ваши владения.

– А как же, входит. Вот выберу время и приеду!
– пообещала она.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Когда Ольга Игнатьевна в сопровождении Фроси и Медведева вышла из больницы, собаки уже стояли в упряжке около крыльца и дожевывали юколу.

Евлампий Петрович Бяпалинка, лет под шестьдесят, со скуластым, изрытым морщинами и оспой лицом, ухватился обеими руками за поворотный шест, приподнял нарту и несколько раз стукнул полозьями о мерзлую землю. Собаки встрепенулись, сгрудились вокруг вожака - здорового широкогрудого кобеля с подпалинами на боках, - спутали постромки.

Застилая нарту медвежьей шкурой, Евлампий Петрович искоса поглядывал на незнакомого Медведева, который с видом знатока давал Ольге в дорогу советы, казавшиеся орочу по меньшей мере наивными.

– Все у вас готово, Евлампий Петрович?
– торопливо спросила Ольга.

– Готова, матуська!
– ответил каюр, попыхивая короткой трубкой.

Усадив ее, закутал ей ноги теплым мехом.

– Ну, счастливо тебе!
– ласково сказала Фрося и ткнулась лицом в Ольгино плечо.
– Гляди, однако, Евлампий, осторожненько ехай!
– обратилась она к каюру и что-то добавила на родном языке.

– Ай-я-гини!* - сказал он и, взмахнув остолом, пронзительно свистнул. Собаки натянули постромки.

_______________

* Хорошо!

Заметив в окне Полозова, Ольга улыбнулась ему, помахала варежкой. Юрий не успел ответить - упряжка завернула за угол дома.

Каюр еще некоторое время бежал за нартой, выправляя ее поворотным шестом, потом сел впереди Ольги, положив на колени остол.

Она удивилась, как легко старик одет, - на нем был меховой жилет, короткие, ниже колен, унты, шапка с длинными ушами.

– Вам не будет холодно, дедуля?

– Да мы, матуська, привыцные, - сказал Бяпалинка и стал выколачивать пепел из трубки.

Невысокое зимнее солнце скупо освещало небо. Порывами дул ветер, сбрасывая с деревьев снежную пыль и кружа ее в воздухе. Когда тропа побежала в тени густой кедровой хвои, Ольга увидела на дереве белку; она без всякой опаски сидела на тонкой ветке, накрыв себя с головой пушистым хвостом.

– Евлампий Петрович, белочка!

– Нынче, матуська, оресек кедровых богато - белоцек много развелось...

Ольге нравился и его неторопливый говор со множеством ласковых и уменьшительных слов, и то, как Евлампий Петрович прицокивал - так, впрочем, разговаривали по-русски почти все старые орочи.

– Ваши люди уже охотятся на белок?

– Нынце и на белоцек и на соболя охота есть. Однако наси люди далеко, за перевалом. Там тьма кедров растет.

– Жалко

белочек, они такие милые...

– А доську белицью, однако, носить любись?

– Не знаю, никогда не носила!

– Как зе так не носила?
– не поверил он.
– В больсем городе зила и не носила. Нас брат всю пусьнину городу сдает, а ты, однако, не носила.

– Так ведь дорогие они, беличьи шубы!

– Не пецялься, матуська. Подольсе с нами позивесь, наверно, будет у тебя белицья доська. В презнее время, помню, когда зену себе покупал, я полсотни соболей за нее отдал, белоцек сто стук, бурундуцков и всего много...

– Наверно, очень красивая она была, если столько разных мехов за нее отдали?
– спросила Ольга.

– Давно дело было, узе не помню, какая она была!
– ответил он и, выждав несколько секунд, добавил: - Однако и ты, матуська, ницего себе, красивая. За тебя тозе больсой тэ дадут, наверно!

Ольга громко рассмеялась.

Он взял с колен остол, протянул его вперед и крутнул над головой вожака. Упряжка побежала быстрей.

– Такая лютая стужа, а вы сидите в одном жилете.

– Какая тебе стузя, матуська! Будет стузя, я мало-мало побезю за нартоцькой, сразу зярко станет.

– Мы и ночью поедем?

– Луна будет - поедем и ноцью!

– А не страшно?

– А цего тебе страсьно?

– А звери?

– Какие тебе нузьны звери, матуська?

– Мне-то никаких не надо, - сказала Ольга.
– Ну а разве тигр или медведь не могут напасть на нас?

– Медведь нынце в берлозьке спит, а тигр и без нас с тобой сытый. Его за кабанами ходит, кусяет сколько надо ему. А я ему зацем, старый целовек?
– добавил он шутливо.

– Но я-то не старая!

– Тебя, наверно, он мозет скусяць!
– еще более оживился Бяпалинка.

Ольге Игнатьевне приятно было разговаривать со старым орочем о тайге, о зверях, об охоте. Она считала, что ей давно пора знать обо всем этом, а не выглядеть белой вороной среди природных таежников, которые постоянно говорят о своем удивительном промысле, а она только слушает развесив уши.

– Скажите, Евлампий Петрович, а что это за могила тигра на берегу Турнина?
– спросила она.
– Неужели под тем шалашиком похоронен тигр?

– Наверно, матуська!

Он рассказал, что давно-давно, теперь уже мало кто помнит, русские охотники отбили у тигрицы детеныша: она долго бродила около стойбища, и все это время люди жили в тревоге. Шаман говорил, что, раз разгневали амбу - священного зверя, не миновать беды. И вскоре беда пришла. Тигрица выследила и унесла трехлетнего Петьку Акунку. Охотники устроили погоню за хищницей. Целый день гнались они по ее следу и нашли на горном перевале в пещере. Большая сворка собак несколько часов облаивала пещеру, пока не выгнала оттуда тигрицу. Хотя по древнему обычаю народа тигра убивать нельзя, ради спасения ребенка пришлось нарушить обычай. Тигрицу застрелили. Мальчик, к счастью, оказался цел и невредим. Ну, а раз амбу застрелили, нужно его похоронить с почестями. Так возникла на берегу Турнина "хуми", то есть могила тигра, место почти священное для орочей. Ежегодно, перед началом соболевки, они приходят сюда, просят удачи на охоте.