"Баламуты"
Шрифт:
Лена вспыхнула, но сдержалась и промолчала ...
Она не любила свекровь. Та всегда старалась подчеркнуть лишний раз достоинства сына и показать его превосходство, и выходило, что женившись на ней, он чуть ли не осчастливил ее. А Лена вспоминала с кривой улыбкой, как ее муж, когда ухаживал за ней, часами ждал у дома, ревновал и не давал прохода, а она, принимая его ухаживания, подтрунивала над ним и изводила. Ее маме он нравился именно тем, чем не нравился ей: был добродушным увальнем, молча сносил все Еленины насмешки и краснел как девушка. Бабушка, как Джули у Голсуорси, считала, что толстые мужчины ни на что серьезное не способны и, кроме того,
– Не обращайте на нее внимания, Саша. Она не знает того факта, что великий полководец Юлий Цезарь предпочитал брать в свою армию тех, кто краснеет. Он считал, что эти люди наиболее мужественные и храбрые воины. Вот так-то.
Однако последнее слово было за Леной. И хотя она была от него не в восторге, ей льстило его настойчивое ухаживание, он нравился маме, да и бабушка, в общем-то, против него ничего особенно не имела.
И Лена сказала "да" и, не то в шутку, не то в серьез, заметила при этом: "Все равно всех женихов пораспугал".
Свадьбу сыграли скромную. Были друзья из института, где они оба учились. Приехала мать Саши. А больше у него никого из близких не было, как, впрочем, и у Лены. Так, дядьки, тетки, двоюродные сестры, тоже жившие на Украине; с ними Александр отношений не поддерживал.
Его мать Лене сразу не понравилась: распоряжалась как хозяйка, хотя в свадьбу почти ничего не вложила, а невесте подарила свой перстень.
Не понравилась она и Лениной маме, и бабушке. Назойливо и приторно стала расхваливать сына, точно на торгу, и обидела Лену, заметив, хоть и в шутку, что дома он мог бы найти дивчину и получше...
– Сварите борщ, - сказала Лена, сдерживая раздражение.
– Там полкачана капусты есть. Специи в пенале, морковка в кладовой.
– Ладно уж!
– согласилась свекровь.
И чувствуя, что черная кошка вот-вот пробежит между ними, Лена стала лицемерно благодарить свекровь за колбасу. Та немного оттаяла.
Чмокнув Алешку в щеку, Лена выскочила за дверь. Во дворе ее догнал голос Екатерины Акимовны. Свекровь нараспев кричала в форточку:
– После работы сразу ждать, чи задержитесь?
– И было видно, что ей доставляет удовольствие вот так кричать через двор. Похоже, так она заявляла о себе, утверждаясь в роли нового жильца.
– Сразу, сразу!
– крикнула в ответ Лена, оглядываясь по сторонам, но, видно, ее голос прозвучал тихо, потому что из форточки опять раздалось:
– Я грю, чи задержитесь, чи шо?
"Как на базаре", - зло подумала Лена и, не ответив, только махнула рукой и поспешила пересечь двор, так как Алешка тоже лез к форточке, отталкивая бабку.
Захлопнув форточку и отогнав внука от окна, Екатерина Акимовна стала готовить борщ.
"Нешто такая жена Сашке нужна?" - в который раз думала про невестку Екатерина Акимовна. Сама была она женщиной крупной, жилистой и невестку мечтала видеть по вкусу своему, крупную, упитанную.
Лена была хоть и лицом и фигурой ладная, ничего не скажешь, но очень уж хрупкая, не работник. Того и гляди рассыплется. Екатерине Акимовне по душе были круглолицые веселые
Первое время молодые жили у Лены, в квартире матери. После института Александра, как комсомольского активиста, пригласили работать в горком комсомола, а вскоре он перешел работать в какую-то серьезную организацию, и когда родился Алешка, им дали двухкомнатную квартиру в крупнопанельном пятиэтажном доме. Жили они, в общем, дружно, если не считать мелких непринципиальных ссор.
Лена помнила, что еще когда они с Сашей ехали с юга и завернули на денек к его матери, та намекала, что хорошо бы им жить вместе.
Разговор был между прочим, и Лена пропустила слова свекрови мимо ушей. Но через неделю, после того как они приехали, получила от нее письмо и забеспокоилась.
"Здравствуйте, сыночек Сашенька, невестка Леночка и внучек Алексей, - писала свекровь.
– Саша, я, слава Богу, жива и здорова, чего и вам желаю. Погода у нас по весне стоит хорошая, теплая. А мне все хворается. Маюсь ногами и сердцем. Одна я тут. Другой раз и погутарить не с кем. Вот я и надумала: хорошо бы с вами жить вместе. Дом можно продать. А я мешать не стану. Буду обед варить и с внучиком сидеть, а вы своим заниматься и гулять. А то соседи спрашивают, что ж, мол, сын тебя к себе не берет. Мать, мол, вырастила, а теперь не нужна стала. Я говорю, что нет, мой сын такого не может. И невестка у меня хорошая. На этом письмо писать кончаю. Что вы мне ответите? Здоровы ли сами? Здоров ли внук Алексей? Кланяется вам низко соседка Поля, хромой дядя Игнат, что петушков делает и продает, и все знакомые. Кляняюсь и я, мать ваша Катерина Акимовна".
Лена, прочитав письмо, вспыхнула:
– Если твоя мать приедет к нам, я уйду с Алешкой к маме.
– Успокойся, никто с тобой жить не собирается, - оборвал жену Александр.
– Но ты понимаешь, что это невозможно? Напиши что-нибудь, объясни.
– А почему невозможно? Она мне мать. Хочет жить с сыном, ходить за внуком. Вполне естественно. Дело к старости.
– А чем ей там плохо? Свой дом, огород, сад. Всех знает. А здесь все чужие.
– Она там одна. И зря ты возмущаешься.
– Но мы ездим к ней в гости. Она у нас была. Пусть еще приезжает. Но жить вместе с твоей матерью я не смогу. Ты это понимаешь? Мы от моей матери ушли... Я сама хочу быть хозяйкой. И меня не надо освобождать от обедов. Я согласна лучше готовить десять обедов в день...
– Лена, - перебил жену Александр, - я. не собираюсь приглашать мать жить с нами, Я просто говорю, что ее желание жить в семье сына - естественно, и она имеет право требовать от сына внимания и помощи,
– Но моя же мама не требует от нас помощи. Твоя хоть раз какую-нибудь тряпку купила Алешке? А моя одевает его и обувает, да еще нам жратву тащит.
– У моей нет такой возможности. Она пенсионерка, больной человек. Стыдно от нее чего-либо требовать, - обиделся Александр.
– Знаешь что? Пенсионерка. Моя бабушка до шестидесяти четырех лет работала. И мама, я знаю, будет работать. В нашей семье заведено так, работать. А в пятьдесят лет отдыхать? С сорока рублями пенсии... Извини, но я этого не понимаю и, наверно, не пойму никогда.
– Ну, хватит!
– вышел из себя Александр.
– Успокойся. Она у тебя ничего не просит. А помогать здоровому сыну не обязана. Твою мать тоже никто не просит.