Баланс игры. Контрразведывательный роман. Книга 2. Французский обиняк
Шрифт:
– Здравствуй, брат! – с пьяным надрывом начал было Вьюгин, и тут его осенило, да так, что он начал трезветь: – Как ты меня нашел? Откуда ты знаешь место?
Фажон снова обругал себя за этот второй «прокол». Такую акцию он проводил впервые и, конечно, не мог предвидеть всего. Прикидывая про себя, стоит ли сообщать об этом начальнику, он решил, что пока не стоит. Надо оставить Вьюгина с этими вопросами, чтобы потом было легче его затянуть в вербовочную акцию.
– Узнал на телефонном узле, откуда ты звонил! – быстро нашелся Фажон.
– Ага! Вот и хорошо! Но что же мне делать? Меня за это дело вышвырнут из Франции, как пить дать!
– Да что тут такого? С кем не бывает! –
– Ну, все! Теперь мне кранты! – по-русски сказал Марк и сел на бордюр.
– Ты чего там говоришь? – Фажон наклонился к Марку.
– Говорю, что теперь мне крышка! Если они заведут дело, где я буду фигурировать как обвиняемый, который в пьяном состоянии совершил опасные действия…
– Слушай, давай не будем раньше времени хоронить себя! – Даниель оглянулся на группу жандармов, которые совсем близко подошли к ним. – Стой рядом и молчи! Говорить буду с ними я! Лучше отойди и сядь в мою машину.
Вьюгин послушно сел в машину Даниеля и стал смотреть в сторону жандармов, которые окружили Фажона с группой эвакуаторов автотранспорта. Издали понять было трудно, о чем говорили, бурно жестикулируя.
Через полчаса к машине подошел Даниель и, недовольно хмурясь, сказал:
– Извини, дорогой Марк, ничего сделать не получилось! Единственно, чего мне удалось добиться, так это чтобы тебя не забрали в тюрьму. Ты на свободе, но завтра по моему звонку должен явиться в жандармерию предместья, дать показания и подписать протокол. Вот там все и решится!
– Это конец! – с отчаянием в голосе сказал Вьюгин.
– Ничего, не конец! Сейчас я отвезу тебя домой, а завтра мы посмотрим. У меня все же есть связи в Париже!
Марк с надеждой посмотрел на Фажона, но ответить было нечего, так молча они и доехали до его квартиры, которую снимало для него представительство торговой фирмы.
– Все, спокойной ночи! Будь завтра на телефоне!
Вьюгин грустно улыбнулся напутствию Даниеля и зашел в подъезд, где в окне сразу же появилась голова консьержа.
Апрель 1970 года. Париж. Франция. Резидентура ПГУ КГБ. Дора Георгиевна видела, как «ушел» ненадолго в своих воспоминаниях Вьюгин, и молча ждала, когда тот «вернется».
– У меня есть информация, что вы скрыли более серьезную аварию. – Каштан сказала это, хотя имела всего лишь смутное описание, как автомеханик посольского гаража, который обслуживал и машины торгового представительства, где работал Вьюгин, во время распития спиртных напитков, что было категорически запрещено, проговорился о том, что сразу распознал на автомобиле Вьюгина следы серьезной аварии. Поэтому-то и сведения об этом были лишь в отчете информатора, аккуратно подшитом в деле, однако не подкрепленные никакими бумагами о произведенном ремонте.
– Да что вы! Такого не могло быть! – воскликнул он, лицо налилось нездоровой краснотой. Марк понимал, что неспроста идет этот разговор.
Каштан со своей стороны засекла, что этот эпизод вызывает большую тревогу у Вьюгина. «Вот, дьявол, угораздило меня попасть на это тухлое место! Я же не каэровец, чтобы мотать его!» – подумала она и решила изменить тему.
– Марк, я, как руководитель группы, должна итожить вашу деятельность. Меньше, чем через неделю, заканчивается срок вашей ДЗК, и вот по этим итогам вам либо продлят срок пребывания тут, либо все на этом закончится.
Марк вскинул на нее глаза, и она явственно увидела, как он перевел дух.
– Мне можно будет
– Я не даю рекомендации! Я итожу работу оперативника, как, впрочем, и свою, а также всех! Свою работу вы знаете лучше меня. Что сами можете сказать?
Марк наморщил лоб, пожевал губами, снова покраснел и, не глядя в глаза этой красивой и весьма успешной оперативнице, а он это знал хорошо, сказал:
– Не смог сделать все, не довел до конца, остались хвосты! Если продлят, то я смогу все закруглить, да вы и сами видите, что у меня большой актив среди местных!
– Что верно, то верно! Актив у вас большой, есть интересные источники, но это все мимо вас! Почти все годы прошли без единой, серьезной разработки, даже без подготовки к активным мероприятиям, включая вербовки. Не вынесли на поверхность свой потенциал! Не раскрыли его! И это при такой базе! Я ведь знаю, что вы глубоко знаете культуру Франции, особенно поэзию!
Вьюгин поежился, он не любил, когда затрагивали эту часть его души. Он с юношества был очарован культурой Франции. В школе с французским уклоном он до дыр зачитал на языке все книги преподавателя французского. Получил доступы в Библиотеку им. В.И. Ленина, Библиотеку иностранной литературы, где старательно, день за днем, читал и восхищался поэтами, драматургами и писателями страны, куда он и не мечтал попасть в те полуголодные годы учебы в школе и в Бауманке.
Сейчас, сидя на отчете в резидентуре посольства, он отчетливо представлял себе, что теперь никогда больше не попадет во Францию. Что делать, не смог он проявить себя как полевой оперативник. Старался так, что нарвался на вербовку, о которой так и не доложил. Вьюгин похолодел от мысли, что бы было, доложи главному каэровцу о последних событиях. А так тихо и незаметно слиняет! Хорошо, что мероприятия французов пришлись на последние дни срока его пребывания во Франции.
– А вы не чувствовали, скажем так, нападение [99] со стороны Фажона?
99
Активность вербовочной работы той или иной резидентуры, эффективность работы агентуры, оперативное и техническое проникновение в объекты, установленные как главные цели.
– Ах в этом, нашем, смысле?
– Да, нашем! Вот по информации службы, внешней каэр, по всем признакам и складывающейся ситуации вы являлись мишенью!
– Мишень, это в смысле представляю вербовочный интерес? – Марк похолодел, осознав в новом свете все, что произошло с ним, начиная с аварии.
Дора Георгиевна вдруг поняла для себя, что Вьюгин сильно испугался. Интуитивно она почувствовала, как он зажался и полностью закрылся. Разговор продолжать было бессмысленно.
– Для вас поступила рекомендация от внешней контрразведки покинуть страну. Ваше время пребывания в ДЗК почти закончилось [100] , пора домой. Вы молодой сотрудник, и большие игры будут непредсказуемы. Боюсь, что вас надолго не выпустят за границу! – сказала уверенно Каштан и увидела смятение на лице Вьюгина. – Одно могу сказать, ваш французский язык превосходен, а я знаю, что говорю!
100
В соответствии с правилами КГБ агента нельзя слишком долго оставлять за границей. Постоянная жизнь на Западе советского человека может и развратить. Максимальный срок ДЗК определялся в пять лет.