Балапан, или Как исчез из России один народ
Шрифт:
Но вместо этого он встретился на одном пустыре с небольшой группой пацанов. Встреча никак не входила в планы Роберта, и он хотел было избежать ее, но было поздно – они его заметили и стали преследовать, сначала быстрым шагом, потом бегом и, догнав, сбили с ног. Все вещи Роберта были при себе, все его богатства. Пацаны отобрали мешок, вытряхнув его содержимое. Видя, что поживиться особо нечем, забрали три коробки спичек, благо четвертая была в штанах – спичками ему не приходилось еще пользоваться. Компания пацанов вяло, больше «для профилактики», красуясь друг перед другом, нежели по злобе, снабдила Роберта парой тумаков. Большой ржавый нож Роберт засунул за пояс на спине и хотел уже было прибегнуть к его помощи, но пацаны оказались не столь прилежными со своими тумаками, и до этого дело не дошло. Он собрал снова все свои пожитки, но на этом инцидент не был исчерпан:
– Пойдешь
В ответ Роберт машинально кивнул головой, в надежде, что, видя, как мало толку с него, они его отпустят, но не тут-то было. Они окружили его со всех сторон плотным кольцом и повели куда-то вдоль железной дороги. Их издали приметил милиционер и подозвал к себе.
– Что, пацаны, опять хулиганите? – спросил он их.
– Да нет, вот мы бродяжку поймали, на товарняках катается…
– Кто таков? – обратился с вопросом к Роберту милиционер…
– Да он немой, – вместо него ответили они хором.
– А вот мы и выясним, какой он немой. Давай-ка пройдем в отделение для выяснения личности.
И он, указав мальчику направление и прибавив: «Не вздумай бежать, бесполезно», – сам пошел вслед за Робертом. Они вышли на перрон и двинулись в направлении вокзала. Рядом по путям медленно проезжал товарный вагон, часть короткого состава из таких же вагонов, но вдруг состав резко затормозил и остановился. Несколько человек как-то странно засуетились, забегали туда-сюда. К ним присоединился и провожатый Роберта. Подошли ближе, туда, где толпился народ, и ужаснулись: на путях лежал перерезанный надвое человек – в одной стороне ноги в сапогах, в другой остаток тела. Все суетились и кричали. На Роберта больше никто не обращал внимания, и он, оправившись от шока, сначала потихоньку, потом все ускоряя шаг, пошел прочь от места своего пленения.
Наткнувшись на колонку, он утолил жажду, запасся водой впрок и, благодаря трагедии другого человека, снова был свободен и продолжил свой путь на восток. Картина все еще стояла перед глазами: ноги в сапогах отделенные от тела рельсом. Она отложилась в памяти надолго, очень надолго.
На этот раз его товарняк состоял не из одних пустых вагонов из-под угля, здесь были и цистерны, а также и крытые вагоны. Во время езды Роберт, пройдя по крышам этих крытых вагонов, обнаружил один открытый люк, заглянул туда. Вагон был больше чем наполовину заполнен коробками, что означало, что можно и обратно выбраться. В вагоне он устроился поудобней, соорудив себе подобие ложа, оградив со всех сторон коробками. Здесь было уже намного чище и уютней, чем в угольном вагоне, да и сквозняки больше не беспокоили. Но и этот поезд продвигался чрезвычайно медленно, все время простаивая на разъездах, пропуская встречные тяжелые составы. Роберт, помня последнее злоключение, решил как можно меньше высовываться наружу, только в случае необходимости и на маленьких станциях.
Так, больше простаивая, чем продвигаясь вперед, он пропутешествовал еще несколько долгих дней. Ночами он спал, укутавшись в дырявую шаль и телогрейку. Продукты кончились, и он решил посмотреть, что же в коробках. Было темно, он оторвал кусок бумаги и поджег ее, чтобы осветить содержимое одной из коробок. Там оказалась шерстяная пряжа. Заглянул в другую коробку – то же самое, посветил вниз – такие же коробки стояли одна на одной до самого низу. Неожиданно пламя обожгло ему пальцы, и он выронил горящую бумагу, которая упала между коробок и достигнув почти самого дна, не погасла, а продолжала тлеть. От нее загорелась соседняя коробка. Роберт принялся было разбирать коробки, чтобы добраться до пламени и погасить, но они оказались тяжелыми, да к тому же их было так много, а пламя между тем все разгоралось. Он отчаянно пытался его потушить – сначала вылил остатки воды из своего бидончика, потом писал на пламя, но что там его моча и пара стаканов воды для такого огня, который охватил уже несколько коробок. Он стал задыхаться от дыма и поспешил к спасительному люку. Едва мальчик его открыл, как пламя, получив подпитку кислородом, вспыхнуло с новой силой, а поезд между тем шел полным ходом, что еще больше способствовало разгоранию пламени. Роберт добежал до другого вагона, спустился между двумя вагонами на сцепку. Пламя уже вырывалось из люка. Он понял, что надо прыгать, но было так страшно! Он стал на подножку и никак не мог решиться на прыжок в бездну, в которой ничего не видно. Но медлить было больше нельзя, и он прыгнул…
Когда Роберт очнулся, увидел две-три
День вступил в свои права. Пасмурный день. Все небо было в свинцовых тучах, а вдали, судя по линии горизонта, похоже, шел дождь. «Может, мой вагон погасит», – невесело подумал Роберт.
Шел он довольно долго, пока совсем не выбился из сил. Мучительно хотелось пить, но не было надежды на то, что удастся утолить жажду. Вдруг он увидел белоснежное поле среди степи, с рваными очертаниями берегов, оно было ниже уровня всей степи примерно на полметра. Роберт спрыгнул с высоты этого полуметра на белоснежное покрывало… и погрузился в черную грязь почти по колено. Это оказался «сор» – «сора», как их называет местное население. Эта высохшая большая лужа может быть больше футбольного поля, нередко и в два-три таких поля или, как в большинстве своем, немногим меньше. Высохшая от воды лужа, но по причине наличия соли, причем в изобилии, что, собственно, и давало окраску белоснежного цвета, никогда или почти никогда не высыхающая досуха. То есть влага есть, а напиться нельзя, что еще больше усиливало жажду.
Роберт не без труда выбрался из грязи. При этом он потерял один из подаренных дедом ботинок, которые были слегка великоваты, и потому левый башмак спал с ноги. Пришлось руками разгребать грязь и добираться до него. Теперь и руки были в липкой черной жиже и сам он был не только черен от угольных вагонов, от пожара и от прыжков, но и весь в комьях налипшей грязи.
Он нашел более отлогий берег и устроился там отдохнуть, почиститься и обсохнуть. Оглядев свои пожитки, установил, что при нем остался ржавый нож, который каким-то чудом, находясь за поясом, почти не навредил его обладателю, не считая отпечатка этого ножа на спине и незначительной царапины. Одет Роберт был все еще в дедову телогрейку, штаны его были изрядно потрепаны и на исцарапанных коленях порваны, а на поясе привязанный шалью болтался бидончик, который стал почти плоским. Роберт принялся выправлять его форму ножом. Возился с ним долго, и более-менее эта операция ему удалась, и емкость бидончика стала близкой к первозданной.
Устав от ходьбы и от всего прочего, Роберт уснул, а когда проснулся, день уже заканчивался. Тучи висели так низко, так многообещающе… Обрадовался бы он дождю? Конечно, когда мучает жажда, другие проблемы отходят на задний план. Не будем забывать, что это совсем еще мальчик, едва достигший четырнадцатилетнего возраста… или еще не достигший?.. Роберт не знал, какое сегодня число. Дату своего рождения он помнил, а также он помнил и все даты и имена своих самых близких, как наказал ему отец. Как его сейчас не хватало! С ним любая проблема была решаема, любое дело по плечу, он был уверен, что отец без труда нашел бы здесь и воду, и еду, и ночлег…
Но отец был далеко, и Роберт мог рассчитывать только на себя и еще на чудо. И это чудо случилось. Небо словно прорвало в один миг, пошел такой сильный дождь, что Роберт промок в одну минуту насквозь, спрятаться от дождя было совершенно негде. Коробку спичек он укрыл, как мог, подальше от влаги, но это помогло мало, и она если не промокла, то отсырела изрядно. В «сору» со всех концов побежали ручьи с мутной водой. Он жадно пил эту мутную воду, песок скрипел на зубах, но это его не остановило. Набирая воду в свою нехитрую емкость, мальчик с сожалением обнаружил, что она дала течь. Трещина была чуть повыше середины, значит, емкость все-таки уменьшилась почти вдвое. Утолив жажду, кроме холода он почувствовал и голод – от этих двух спутников избавиться не было никакой возможности. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Роберт выжал все свои тряпки, снова надел их и отправился в путь. Шел почти до самого рассвета. Таким образом проложил достаточно большое расстояние между собой и железной дорогой.