Балаустион
Шрифт:
Избиение прекратилось лишь когда девушка, закрыв голову руками, вздрагивая всем телом, сжалась на полу. Потирая ушибленную руку, архонт, не сводя с дочери взгляда, отступил назад и приказал:
– Встань, – и, видя, что девушка не торопится исполнить приказание, снова заорал во все горло: – Вста-ать, шлюха!
Клеомед, подскочив сзади, бесцеремонно схватил ее за подмышки и рывком поставил на ноги. Дрожа и мелко всхлипывая, Эльпиника стояла, опустив голову, закрыв горящие щеки растрепавшимися волосами. Горло удавкой стягивал спазм горькой обиды: она решительно не ожидала такой жестокости
Какое-то время Демолай молчал, глядя на дочь с таким выражением лица, как будто видел перед собой крысу или жабу. Ярость архонта отнюдь не утихла. Совсем недавно он с таким презрением отнесся к провалу стратега Никистрата, чей сын не пожелал выполнить уготованной ему по плану роли. И что же теперь? Его собственная дочь совершила поступок, поставивший под угрозу грандиозный замысел, в реализации которого заинтересованы серьезные люди. Люди, которым он обещал, что устроит все в лучшем виде. Какой ужас! Проклятые дети, предающие родителей! Откуда вы только беретесь, подлые неблагодарные выродки!
– Рассказывай, о чем ты говорила с Тераменом. Живо!
– Чего молчишь, коза! – Клеомед грубо встряхнул ее за плечи. Голова девушки мотнулась, она всхлипнула.
Главное – не сдаться, не зареветь снова. Эльпиника не помнила, чтобы на нее когда-либо поднимали руку, и ситуация вызывала у нее не только страх, но и сильнейшее чувство протеста. Отец, он ее избил! И как – вся щека горит. Ну нет, клянусь Богиней, ничего вы от меня не узнаете! Забыли, что ли, что характером я с детства не уступала братцу?
Архонт увидел, как отвердели скулы девушки, как ее дрожавшие губы крепко сжались и подбородок упрямо выдвинулся вперед. О, как хорошо он знал подобное выражение лица своей дочери. Рука, занесенная было для очередного удара, опустилась. Все было бесполезно. В таком состоянии она ничего не скажет. Что же делать? Как исправлять положение?
Чувствуя, как по шее сползает капля холодного пота, архонт мучительно пытался найти в голове хоть одну стоящую мысль.
Ситуация была действительно скверная. Если по его, Демолая, вине – в подробностях никто разбираться не будет – вся подготовленная с таким тщанием операция сорвется, это будет стоить ему доверия римлян, и, несомненно, должности и состояния. А, возможно, и головы. От перспективы расстаться со своим существованием, насыщенным всеми радостями, какие может позволить себе богатый и уважаемый человек, архонт мелко задрожал. Пора было подумать об исправлении ошибок. Но сначала нужно закончить с этой сопливой дурой.
– Я принял решение, Эльпиника, – суровым голосом произнес Демолай. – Твой поступок показал, что ты не ценишь ни нынешней вольготной жизни, ни моего родительского благорасположения. Пора тебе почувствовать крепкую узду, мужскую руку, которая приструнит твой взбалмошный норов! Я, помнится, обещал тебе, что ты сможешь выбрать мужа по своему усмотрению. Теперь понятно, что я ошибался – ты не созрела для такой свободы. Поэтому выбор за тебя сделаю я. В скором времени ты будешь отдана за одного из юношей, из тех, что добиваются твоей руки.
Эльпиника, не веря
– Да, да, что смотришь? – раздраженно отреагировал Демолай. – Через два месяца, максимум три-четыре, ты будешь мужней женой, и тогда поглядишь, будет ли супруг терпеть твои капризы и глупую бабскую блажь. Клянусь отцом-Зевсом, я уж постараюсь выбрать такого парня, который не будет тряпкой в твоих руках, а наоборот, быстро – плетью или кулаком – направит твою энергию в правильное русло. Да вот, хотя бы Праксагора, он давно уж наш порог обивает. Отец у него уважаемый человек, да и сам он парень что надо! Малость грубоват, возможно, но после одной-двух трепок ты быстро поймешь, что такое послушание и семейная жизнь. А что есть правильная жизнь для женщины? Несомненно, рожать детей и смотреть за домом. И самое главное – не лезть в мужские дела!
Страх в душе девушки окончательно уступил место гневу. Она видела, что отца не переубедить, и его решение глобальным образом перевернет всю ее судьбу. Не в силах сказать ни слова, она глядела на архонта совершенно другими глазами. Великая богиня, и этот красный от ярости, бранящийся и абсолютно чужой старик – ее отец? Какой же он бессердечный – так наказывать ее! И за что? За то, что она послушалась веления сердца, поступила так, как считала правильным? Но не этому ли он сам учил ее с детства?
В любом случае, Эльпиника нисколько не сожалела о своем поступке. И раз они так ярятся, значит, Леонтиску удалось уйти от преследователей, раствориться в темных туннелях клоаки. Конечно, господин Терамен послал, как и обещал, своих людей, и они отвели ее возлюбленного в безопасное место. Он на свободе!
От сознания, что страдает не зря, Эльпинике сильно полегчало. Ей вдруг стало наплевать на бешенство отца и брата. Пусть орут, пускай издеваются; она стерпит все их тычки и пощечины. Тьфу, и не стыдно же поднимать руку на женщину! Тоже мне, мужчины, повелители мира!
Презрительная улыбка искривила губы девушки. Чтобы скрыть ее, Эльпиника поспешно опустила голову. Но проницательный глаз отца все же что-то уловил. Смерив дочь тяжелым взглядом, Демолай процедил:
– Вижу, раскаяния от тебя не добиться, шлюха! Все, ступай прочь! Отныне тебе запрещено выходить на улицу и вообще покидать женскую половину дома. Хотя, – он задумчиво поскреб бороду, – надо бы к тебе и там приставить надежный надзор. Клеомед?
Хилиарх вопросительно поднял брови.
– Найдешь ей хорошую приятельницу, из приличной семьи, не слишком молодую и чтоб была с понятием. Пусть переселяется к нам и приступает к работе.
– Будет сделано, отец, – кивнул головой Клеомед. – Уж я для этой змеюки постараюсь, будь спокоен!
Когда Эльпиника с гордо воздетой головой вышла, не преминув хорошенько хлопнуть дверью, архонт повернулся к сыну.
– Проклятый кретин.
– Отец? – слегка опешил хилиарх.
– Не думай, что провел меня, хитрец. Твоя сестра показала себя редкостной дрянью, но в случившемся твоей вины больше, чем ее. Когда ты узнал, что щенок Никистрата собирается бежать?
Прыщавое лицо Клеомеда порозовело, он смущенно опустил глаза.