Балбесы
Шрифт:
– Явился, наконец, - проворчал отец, ворочая вертел с поросёнком.
– Хватит уже прохлаждаться, сходи к Бенджамину, скажи, что я велел принести ещё бочку эля, да пошевеливайся, богов ради.
Генри вздохнул и побрёл обратно, попутно стянув со стола печёное в меду яблоко и пирожок с мясом с такой ловкостью, что позавидовал бы опытный карманник. Идти куда-то не хотелось, но оставаться в этой преисподней жара и пара – хотелось ещё меньше. Позёвывая, он открыл дверь и вышел во двор харчевни.
Летнее солнце уже пекло вовсю, голову на секунду вскружил аромат
Настроение тут уже испортилось ещё сильнее. В который раз за это утро Генри тяжело вздохнул. Он бы с радостью пошёл потолкаться на ярмарке, съесть медовых слив, поглазеть на дрессированных медведей и похватать местных девчонок за всякое круглое. Но сегодня важный день. Важно, чтобы сегодня всё прошло без сучка и без задоринки, так что лучше не влипать в возможные неприятности на ярмарке и не злить родителей, которые, не дай боги, могут его ещё и запереть где-нибудь, и тогда точно всё зря.
Генри сжал волю в кулак и отправился к винокурне. Дядю Бена он застал на месте. Лысый толстяк с вислыми усами, он был так похож на отца Генри, что иногда закрадывалась мысль, не выбрала ли мать его отца по семейному признаку: что в их роду все мужчины должны быть толстыми, лысыми, с вислыми усами. Сам же Генри не походил на своих родственников ни капли: среднего роста, худой как палка, с тёмными курчавыми волосами, даже без намёка на щетину, внешность его была настолько неприметной и незапоминающейся, словно кто-то по злой задумке решил создать самого обыкновенного усреднённого человека.Глядя на сына, явно поросшего куда-то не туда от семейного древа, мать часто говорила, что его вороны принесли или бродяги подбросили. Видя своё отражение, Генри иногда думал точно так же. Следующая мысль часто бывала той, что его отцу пора бы начать задавать жене вопросы…
– Генри, племяш ты мой подброшенный, иди сюда.
Дядя Бен приметил его и помахал. Он стиснул племянника в объятиях так, что кости хрустнули.
– Ну что там, старый хрыч, папашка твой, красавчик? Ещё бочку эля хочет?
– Ага, - первый раз за день подал голос Генри.
– Фу ты ну ты, - дядя Бен внимательно глянул на Генри и шумно принюхался, - так, дружок, меня не проведёшь, пьянствовал вчера, не так ли?
Генри неопределённо пожал плечами.
– Пьянство, это грех, сын мой, - нараспев, будто священник в церкви, пробасил дядя Бен.
– А мы не потакаем грехам, мы их только продаём другим и осуждаем, если им поддаются, понимаешь? Ладно, боги с тобой, по глазам вижу, тебе в таком состоянии не до нравоучений.
Бенджамин
– Держи, полегчает.
Генри одним жадным глотком выпил предложенное угощение. Головная боль стала медленно испаряться, мир сильнее расцвёл запахами и красками.
– Эй, ребята, бочку эля снесите в «Три кота» и возвращайтесь поживее, - крикнул Бенджамин копошащимся во дворе работягам и грузно опустился на табурет.
– Ну, давай, рассказывай, по какому случаю вчера были возлияния, а? С дружками шалопаями своими нахлестались? Или с девчонкой за мельницей играли в быка и корову, а?
Генри замялся. Бенджамин всегда был ему добрым дядюшкой, но на излишнюю откровенность, всё же не тянуло. Да и тем более дядя Бен знал о его пристрастии к азартным играм, но никогда этого не одобрял, считая, что только честный труд способен принести достойную старость, а не голодную смерть под забором.
– Да нет, там… эта…
– Ну, давай говори, с похмелья язык отсох?
– Там… Там вчера была игра у тётушки Молли.
Бен выругался.
– Я так и знал. А? Я тебе сколько раз говорил, доведут девчонки и кабаки до тюремного фургона? Так ты ещё и пить там начал.
– Да всё нормально, я же выиграл.
Бенджамин сплюнул.
– Фу ты ну ты, посмотрите на него. Выиграл он? Много выиграл?
– Нормально, - Генри предусмотрительно уклонился от ответа. Если дядя заложит матери, то плакала его заначка.
Бен поскрёб щетину.
– Слушай, племяш ты у меня единственный. И каким бы балбесом ты ни был, не хочется обнулять этот счёт. Смекаешь?
– Не очень…
Бен хлопнул руками по коленям.
– А то я, по-твоему, не знаю, что на летнюю ярмарку всегда в городе большая игра начинается, а? Думаешь, дядя Бен вчера родился, что ли? Ничего не знает, не видит, не слышит? Ну, давай не ври, собирался на игру, засранец?
Генри нехотя кивнул, будто уличенный в чём-то ужасно постыдном. Бен потрепал племяша по волосам.
– Парень ты толковый, хоть и балбес. На этой игре самые конченные отморозки собираются. Опасные, очень опасные ребята. С большими деньгами приходит большая ответственность. Или большой силой, не помню, не важно. В общем, ты хоть и вырос уже из пелёнок и прудишь в штаны только с перепою, как взрослый, но всё же таки им не ровня. Смекаешь?
Генри поболтал остатками эля на дне кружки и молча допил последние капли.
– Порежут тебя там, племяш. Не суйся туда, включи бестолковку свою. Всё понял?
– Понял, дядя Бен, понял.
– Ну, вот и молодец. На вот, держи медяк, купи своей девчонке на ярмарке бусы какие. Или саму девчонку купи на ярмарке, тоже ничего. А? У тебя девчонка-то есть, племяш?
Генри покраснел и буркнул что-то невразумительное.
– Ну, давай, признавайся, - дядя Бен толкнул его в плечо.
– Засеиваешь кому-то полянку? Пошурудила уже кто-то твоей маслобойкой? Сделала тебе взбитые сливки? Пустил местной доярке своего козлика в огород? Штурмовал уже чьи-нибудь крепостные ворота?