Балканы
Шрифт:
— И ты только на четвёртый день меня сюда привёл? — спросил я у Виталика, который закуривал очередную сигарету.
— Я же говорю. Был занят.
— Тут уже могли всё растащить. Это же один из самых секретных и дорогих проектов американцев. Ты бы за такие сведения мог бы звезду Героя получить, — предположил я, присаживаясь рядом с обломком плоского сопла самолёта.
— Да толку от неё. Вот ты, Герой Советского Союза. Что изменилось в твоей жизни? — спросил Виталик, подняв с земли часть одной из инфракрасных камер самолёта.
Система
— Машину со скидкой купил и вперёд очереди. Квартиру дали двухкомнатную. Доску мраморную хотят во Владимирске на школе повесить. Всё ждали, когда я приеду.
— И что теперь?
— Ну, теперь будут вешать без меня.
Я подозвал Тадича, чтобы он услышал от меня информацию. Решил, что нужно и ему тоже необходимо вкратце знать, что это за самолёт. На что он способен и как с ним бороться. Его слабые места всем известны, а предназначение многими определяется всегда ошибочно.
— Это дозвуковой самолёт. По предназначению — тактический истребитель-бомбардировщик. Ни в какие воздушные бои, он вступать не будет. Его главная задача — пролететь незамеченным и нанести удар по важному объекту. Например, командный пункт.
— А как же вооружение? Его бы было заметно, — спросил Предраг.
— Оно у него спрятано в двух внутренних отсеках. Несёт бомб мало, но для него много и не надо. Кстати, Ф-117 способен взять и такую бомбу как Б-61.
— Термоядерную? — сощурился Виталик.
— Да. Но я могу и ошибаться.
— Сомневаюсь. Не помню таких случаев, — ответил Казанов.
Тадич пошёл к нашей машине.
— Что с лётчиком, успели взять? — вдогонку спросил я у Предрага.
— Да, но это наш пленник.
Я выпрямился, отряхнул руки и подошёл к Виталику ближе.
— Не думаю, что ты не узнал этот самолёт. Зачем тебе моя консультация?
— Самолёт я узнал. Подтверждение от тебя получил. А вот с конструкцией никто не знаком. Не везти же мне сюда представителей конструкторских бюро для анализа обломков. Зато у меня есть человек, знающий об авиации почти всё, — похлопал меня по плечу Виталик, и мы пошли к машине.
Казанов дал своим людям указание и мы сели в его старый джип. С нами поехал и Предраг, заняв место рядом со мной.
Водитель завёл машину, и мы стали выбираться из грязи на асфальтированную дорогу.
— Теперь нам надо в Белград. Тебе нужно ехать со мной, Сергей, — сказал Виталик.
— Мне нужно Батайницу.
— Да, но это важнее. Первые дни показали, что мы успели внести коррективы в систему обороны Сербии. По моим данным, американцам сложно было скрыть потери в первые дни. Они только в воздушных боях потеряли 10 самолётов. И это не считая тех, которые были повреждены или сбиты ПВО.
— Виталь, это капля в море. На той стороне их сотни. Локальный успех в стратегическом
Казанов выдохнул, подкурил сигарету и приоткрыл окно. Холодный воздух с улицы приятно обдувал после сильного тепла от печки в машине.
— Но нам грозит другая напасть. Если с боснийцами мы имеем успех на поле боя, то с армией Албании им придётся несладко. Они грозят войти в Косово, а там всё очень нестабильно, — сказал Тадич.
Значит, открывается второй фронт. Что-то мне подсказывает, что в Албании уже сформирована наземная группировка НАТО. Она может войти в Косово вместе с албанцами.
— Сербию дербанят со всех сторон. Что из дома говорят? — спросил я.
— Выборы сейчас. Просто так отправить войска не получится. Во главе армии лояльные Русову люди. Повальное сокращение продолжается, а в союзных республиках всё неспокойно.
В голосе Виталика пока нет ноток сожаления или обречённости. Но это не значит, что не держит в голове мысль о бесполезности нашей миссии.
Мы въехали в Белград. Узнать в этом слегка потускневшем городе столицу Сербии сейчас очень сложно. Смог от пожарищ, ещё вьётся над столицей.
Людей на улицах мало. Кое-где встречаются разбитые здания, но ощущения «Сталинграда» нет.
На глаза попался большой жилой дом, полностью выгоревший и наполовину обрушившийся. Даже в машине чувствуется запах гари.
Ещё неподалёку храм с почерневшим куполом. В нём зияла огромная дыра. Чем так его пробили, понятия не имею.
Очередное свидетельство «гуманитарной бомбардировки» — разрушенное здание министерства обороны. Его до сих пор тушат пожарные. Плиты перекрытий висят на арматурах, но крыша этого военного объекта ещё на месте.
— Почти все успели эвакуироваться в убежище. Есть раненые. Так что военное руководство Сербии ещё при деле, — сказал Тадич, заметив, как я внимательно изучаю разрушенное здание.
Глядя на повреждённые и обгоревшие высотки, на искорёженные оконные рамы и обрушенные, словно стены карточного домика, перекрытия, у меня мысли только об одном — как это всё остановить?
Проезжая по одной из улиц, мы остановились на светофоре. И тут я увидел некое замешательство водителей перед нами.
— Перекрыли, Иваныч. Поехали в объезд? — спросил водитель у Виталика.
— Да, — ответил Казанов.
Водитель начал сдавать назад, но что-то меня заставило его остановить. Через лобовое стекло я увидел, как среди домов поднимается дым.
— Стой. Мне надо выйти, — сказал я и открыл дверь.
Виталик не стал меня останавливать и пошёл за мной следом. Как и Предраг.
— Что там? — спросил я у одного из прохожих, который нервно курил сигарету на перекрёстке.
Его глаза были буквально наполнены слезами, а руки дрожали. Он едва смог мне показать на сгоревшее здание в одном из городских кварталов.