Баллада о Лорелее
Шрифт:
Алексей ненадолго замолчал, вновь переживая в памяти давние события. Катя не торопила. Судя по всему, услышанное и ей давалось куда как непросто. Немного успокоившись и проглотив комок в горле, он продолжил:
— Наташа, конечно же, чувствовала столь резкие перемены в отношении к себе окружающих и терялась в догадках. Последней каплей стало решение руководства Космофлота о ее увольнении. Как официально объявили, по медицинским показаниям. Конечно же, она не поверила столь неприкрыто притянутому за уши решению и всеми силами пыталась докопаться до истины…
Я до сих
Наташа связалась со мной уже из кабины вертолета. Мы с Михаилом слишком поздно сообразили, что именно она задумала… пытались помешать, но попросту не успели. Твоя мать действительно была отличным пилотом, поэтому нет никаких сомнений в том, что удар о скалу не был случайным.
Алексей снова закашлялся, а затем устало произнес:
— Теперь ты знаешь все. Могу лишь добавить, что последние ее слова были о тебе.
Катя долго молчала, уставившись куда-то в пустоту за пределами расщелины и застыв в абсолютной неподвижности. Казалось, сидящая на каменном уступе фигурка в скафандре вдруг сама обратилась в камень. Алексей не тревожил приемную дочь, прекрасно осознавая, какой ураган эмоций бушует сейчас в ее душе.
Наконец, она пошевелилась, и Алексей услышал в наушниках глухой голос, показавшийся ему абсолютно незнакомым.
— Вы все… — сказала Катя. — Да, вы все виновны в ее смерти. Если бы хоть кто-то из вас проявил каплю сочувствия, она была бы жива. Но нет… Жестокие, бесчувственные люди. И угрызения совести наверняка не мучают. А может, у вас ее попросту нет?
— Не нужно кидаться в крайности, — сказал Алексей. — Я никогда не осуждал Наташу за ее поступок. Более того… Сейчас, фактически пребывая по ту сторону жизни, я хочу, чтобы ты знала: я всегда любил твою мать, и буду любить ее до последнего вздоха. Правда, любовь эта была абсолютно безнадежной, особенно после гибели на Горгоне Павла, твоего отца. Наташа прекрасно знала о моих чувствах, как знала и то, что может положиться на меня в любой ситуации. И не только как на командира, но прежде всего как на друга. Так что, по крайней мере я ее не предавал и предать не мог.
— Вы все… — зловещим шепотом повторила Катя. — Вы все ответите мне за ее смерть.
— Что ты задумала? Месть? Имей в виду, это слишком плохое чувство, буквально сжигающее человека изнутри. Не дают покоя лавры Монте-Кристо? Но подумай сама, что осталось в его душе после расправы над обидчиками? Пустыня… Стал ли он после этого счастливее? Вряд ли. Неужели ты хочешь для себя подобной судьбы?
Катя молчала. Алексей видел перед собой лишь ее напряженную спину и крепко сцепленные пальцы рук. Он вдруг очень ясно представил мрачный тяжелый взгляд, устремленный в бесконечные черные небеса Радаманта, и плотно сжатые тонкие губы. Именно так, и никак иначе. Все-таки он неплохо знал свою приемную дочь.
— Что ж… Чувствую, отговорить не получится. Ты так же упряма как… как твоя мать. Тогда можешь начать прямо с меня. Хотя радиация и так сделает свое черное дело. Но здесь ведь главное — сладостный вкус приведенного в исполнение приговора, не так ли?
Катя развернулась и молча уставилась на Алексея в упор. Свет нашлемных фонарей больно бил прямо по глазам, не позволяя рассмотреть выражение лица. Алексей считал, что прекрасно знает свою приемную дочь, однако немало удивился бы, если бы смог увидеть на ее щеках извилистые мокрые дорожки.
Внезапно под шлемом раздался противный, словно ввинчивающийся прямо в мозг, надоедливый зуммер, и сразу же на внутренней поверхности забрала ярко забегали тревожные красные вспышки.
— Что это? — быстро спросила Катя.
— Кончается воздух… Говорю же, тебе следует поторопиться… а то если не радиация, так удушье… Не успеешь.
— Успею, — мрачно пообещала Катя, встала со своего места и, нагнувшись, втиснулась в узкую каменную щель. — Поворачивайся набок, быстро! — скомандовала она.
— Это еще зачем? — прохрипел Алексей. — Давай, не будем усложнять.
Вместо ответа Катя обхватила его руками и воистину с нечеловеческой силой одним мощным рывком развернула к себе спиной. Больная нога тут же дала о себе знать, да так, что Алексей завопил во всю мощь своих разрушающихся легких. В глазах потемнело.
Поэтому он не видел, как Катя, присев на корточки, завела руку за спину и разблокировала замок в нижней части заплечного ранца. Створки мгновенно разошлись в стороны, обнажив блестящие полированным металлом баллоны с воздушной смесью. Потянув кассету вниз, Катя отсоединила емкости с воздухом от своего скафандра. Под шлемом немедленно замигали красные огни и противно заверещал зуммер, но она не обращала на это ровно никакого внимания. На внутренней поверхности прозрачного забрала разгорелась зловещая надпись: «Тревога! Критическая ошибка воздушного оборудования!» — и тут же сменилась новой: «Оборудование не установлено.»
Катя быстро проделала ту же операцию с заплечным ранцем Алексея, отбросила в сторону практически полностью опустевшие баллоны и установила на их место кассету, извлеченную из собственного скафандра. Дыхание Алексея, до того момента частое-частое, постепенно пришло в норму. Катя захлопнула створки ранца и аккуратно перевернула тяжелое тело опекуна на спину. Алексей застонал, но буквально через секунду открыл глаза.
— Что… — хрипло сказал он, жадно глотая воздух спекшимся ртом. — Что ты сделала?
— Всего лишь исправила ошибку своей матери, — сказала Катя, выбралась из каменной щели и снова заняла облюбованное место перед входом.
Ничего не понимающий Алексей с недоумением переводил взгляд с разверстого ранца приемной дочери на валяющуюся на камнях кассету с пустыми баллонами и обратно. Увиденное явно отказывалось укладываться в голове.
— Но как?.. Ничего не понимаю, — пробормотал он.
— Я прекрасно могу обходиться без воздуха, — ровным равнодушным голосом произнесла Катя. — С самого начала катастрофы я предвидела нечто подобное и постаралась сэкономить. Так что можешь радоваться — у тебя есть еще несколько часов.