Баллада о неудачниках
Шрифт:
— Ай, — сказала Вилл.
— Ой, — сказал я. — А не надо драться! Все, хватит дурить. Давай сюда свои полоски. И кстати, суставы тоже полезно массировать. Только тереть выше надо — не само колено, а над ним. Так кровь разгоняется, опухоль спадает.
Я зачерпнул бурую жирную мазь и размазал ее по колену, мягко поглаживая кожу.
— Ты вообще не втираешь.
— Давай хоть сейчас без советов.
Я ускорил движения — не нажимая, просто начал тереть энергичнее, а вот выше колена слегка надавливал — так, что кожа там согрелась и порозовела.
—
— Да, спасибо.
— А я тебе сразу говорил! Слушаться опытных людей надо! — я перебинтовал горячее от растирания колено и откатил штанину на место. — Все. Пойду руки помою. Эта дрянь воняет так, будто ее на заячьем дерьме настаивали.
— Подожди, я с тобой, — потребовала Вилл.
— Зачем?
— А есть мы не собираемся?
— Сиди ты. Я сам. На кухне же есть что-то готовое?
— Курица. Сыр. Хлеб. Фрукты.
— Отлично. Сейчас принесу.
Я вернулся минут через десять — более-менее отмытый и с двумя тарелками жратвы. Разломанная пополам курица, толстенные ломти хлеба и сыра, бананы. Строго и со вкусом. Ничего лишнего. Изысканная простота.
— Вот. Я тряпку взял — руки вытирать…
Вилл спала. Полусидя, неловко свернувшись боком на подушке. Невесть откуда возникшая Колючка уже пристроилась у нее под подбородком. Я посмотрел на тарелки, на Вилл, на тарелки.
— Ну и кому я готовил?
Тихонько стянув с Вилл второй сапог, я запихнул ее на кровать целиком и накрыл одеялом. Грозная повелительница слонов что-то пробормотала, перевернулась на бок и дернула полосатой ногой.
Плюхнувшись в кресло, я поставил себе на колени тарелку и оторвал кусок мяса, пачкая пальцы в жиру. Ну и ладно. Ну и пусть спит. Зато можно не тратить время на застольную беседу. И рыгать. И пальцы облизывать. И… И какого хрена я все это готовил?
Глава 57, в которой Марк рассуждает о границах ответственности
Я выплывал из сна медленно, как коряга из затоки. Сознание еще вяло ворочалось в полудреме, мысли были ленивые и неповоротливые, будто слизни. Я слушал и не слышал, голоса растекались мутной водой, и слова теряли смысл, превращаясь в неясный шум. Темно… Душно… Темно… Говорит Вилл… Почему Вилл?..
Почему Вилл?!
Я раскрыл глаза — и обнаружил, что дрыхну, откинувшись на оголовье высокого кресла. Шея затекла, задница окаменела, в левое плечо как будто забили гвоздь. Поморщившись, я медленно выпрямил руку и пошевелил пальцами. Ох, мать твою…
Вилл разговаривала, сидя в постели с ногами. На коленях она держала тщательно отполированный опаловый шар, отсвечивающий бледным голубовато-холодным светом. Ну надо же. А я думал, это украшение какое-то дурацкое. На нем пыли было — писать можно. Я посмотрел на стену, по которой растекалось пятно мутного света. Буквы MD были не то чтобы ясно видны, но вполне различимы. Вот дьявол. Сегодня же протру этот чертов шар. Обязательно протру.
Шар что-то требовательно
Лицо у нее было собранное и напряженное, колышущиеся тени превратили полуулыбку в гримасу. Шар опять заговорил, уже громче, в голосе мужчины явственно слышалось раздражение. Вилл слушала, прикусив губу, босая нога раскачивалась, отбивая по полу бесшумный ритм. Раз-два, раз-два-три, раз-два, раз-два-три.
Мне это не нравилось. Не нравился странный ночной разговор, не нравился свет, синюшный, как пальцы покойника, не нравилось лицо Вилл.
Происходило что-то паршивое, и я даже не понимал, что.
Шар выплюнул еще пару фраз и погас. Темнота рухнула на комнату, и круглый глаз луны в окне казался тусклым, как бельмо слепца. Я прикинул время. Третий час ночи, не раньше. О чем можно говорить в три часа ночи? Женщине? С раздраженным мужчиной?
— Что случилось?
Вилл молчала, теперь я явственно слышал шлепки босой ноги о пол. Раз-два, раз-два-три. Раз-два, раз-два-три.
— Так плохо?
Шлепки затихли. В комнате вспыхнул свет — яркий, будто сотня свечей. Свет хлестнул по глазам, я взвыл и зажмурился, а под веками плясало багровое пламя.
— Предупреждать надо!
— Извини.
Кровать заскрипела, раздался тяжелый мягкий удар — кажется, Вилл швырнула шар на подушку. Может, инициалы эти дурацкие сотрутся — если повезет, конечно. Наверняка есть правило, запрещающее писать инициалы на загадочных и могущественных магических артефактах. Точно есть. Я осторожно открыл один глаз. Вилл уперлась здоровой ногой в пол и покрепче ухватилась за спинку кровати.
— Ты куда?
— На кухню.
— Позвольте вас сопроводить, миледи.
Я любезно протянул руку и выдернул Вилл из кровати, как репку из грядки.
— Знаешь, я думаю, мне надо купить клюку. У каждой уважающей себя ведьмы должна быть клюка. Я буду ковылять, скрючившись в три погибели, и громко кряхтеть.
— Отличная идея.
— А еще клюкой можно лупить мудаков, которые меня бесят.
— Запросто, — глубокомысленно кивнул я. — Кстати. Если просверлить в дереве дыру и влить туда свинец, ты их вообще поубиваешь.
— Гениально. Мне срочно нужна такая штука.
— Я закажу. А пока можешь просто назвать имена. Некоторые, знаешь ли, и без клюки справляются.
На кухне Вилл сходу двинулась к шкафу и извлекла из него квадратную прозрачную бутыль, в которой плескалось желтое и маслянистое.
— Будешь?
— Нет. И тебе не советую — на пустой желудок, — я решительно отобрал бутылку и переставил на полку повыше — так, чтобы Вилл не достала. — Хочешь — вина выпей.
Черт его знает, из чего они это желтое пойло делают. Оно жжет язык, смердит клопами и отшибает мозги с одного кубка. Иногда, конечно, полезное свойство — но точно не сейчас.