Баллада о неудачниках
Шрифт:
— Ты отлично поняла, что я не об этом.
— А ты не будешь орать?
Ну что ты. Конечно же нет. Я тебя, паршивку недомерочную, молча придушу.
Я торжественно возложил руку на миску с сахаром, как на Библию.
— Клянусь лучшим, что есть в этом доме — нет.
— Умеешь ты делать комплименты.
— Что? Я не… Я не об этом! Я…
— Плюнь. И разотри. Я собираюсь арестовать караван.
Твою ж мать.
— Тебя прикончат.
— Не прикончат. По плану караван должен пройти через портал беспрепятственно. А значит, серьезной охраны там не будет —
— Уверена?
— Если я скажу да, ты перестанешь дырявить стол?
Я опустил глаза. Оказывается, я сломал куриную кость и теперь тыкал острым концом в столешницу. Надо же, а я и не заметил.
Была в нашей деревне одна семейка. Младенчик у них помер, первый и единственный. А мать умом тронулась. Внешне оно было незаметно — женщина как женщина, симпатичная такая блондинка, приветливая. Меня яблоками угощала. Вот только накатывало на нее иногда — и она вешаться шла. Брала веревку, прятала под подол и уходила из дому — место поукромнее искать. А муж ее ловил. Все время за ней приглядывал, что бы ни делал, в сторону косился — тут или сбежала уже. Даже когда у нас на полях работал, жену с собой брал, чтобы перед глазами маячила. Мне это ужасно забавным казалось.
Маленький был. Дурной.
Нихрена это не смешно.
— Я успею съездить меч забрать?
Дернул же меня черт оружие в замке оставить. Так сбежать торопился, что только у самого дома вспомнил.
— Зачем тебе меч?
— А что мне там с голыми руками делать?
— Где — там?
— Что значит — где?
Лицо у Вилл вытянулось.
— Ты что, со мной собираешься ехать?
— А у меня есть выбор? Нет, я могу дать тебе по башке и положить спать дальше...
— Я тоже могу дать тебе по башке! И положить спать дальше! — ужасно предсказуемо полыхнула Вилл.
— Вот и я о том же. Ничья. Так что давай не будем бесить друг друга, — рассудительно предложил я. Ну должен же хоть один из нас быть рассудительным. А на ведьму надежды никакой.
Несколько секунд Вилл сверлила меня яростным взглядом, потом глубоко вздохнула.
— У меня нет меча.
— Ладно. Сойдет и нож.
На самом-то деле, естественно, не сойдет... Но не камнями же мне в контрабандистов швырять.
Господи, ну какого дьявола некоторые люди не в состоянии просто отойти в сторону? Зачем лезть на рожон? Почему?! Нет, если ты герой баллады, которую распевает похмельный менестрель, тогда все правильно. Благородные рыцари, поверженные злодеи, вся эта хренотень. Но мы же не в балладе! Если ты будешь бросаться с мечом на каждого, кто поступает не по законам божиим, то жизнь у тебя будет интересная, но короткая. И никакой славы, никакой благодарности. Сдохнешь где-нибудь под кустом с болтом в спине. А те обездоленные, которых ты защищал, еще и сапоги с тебя стащат, не говоря уж о кошеле. Видел я этих обездоленных. Грязные тупые пропойцы. Я буду рисковать жизнью ради чести, ради денег, ради высшего долга. Но не ради них.
Вышла Вилл, уже в ботинках и в куртке.
— Такой пойдет? — покачала она поясом с ножнами.
— Дай, посмотрю.
Пояс был тонкий и дамский, но мой остался где-то в замке, так что черт
— У меня еще арбалет есть. Хочешь?
— Очень умный вопрос.
— Сейчас принесу. Но болта всего три.
— Лучше, чем ни одного.
— Ладно. Подожди.
Это было глупо. Ужасно глупо. Но что мне оставалось делать?
Глава 58, в которой Марк таится в кустах
Небо затянуло тучами, и на месте луны колыхалось сероватое расплывающееся пятно. Похолодало, и поднялся ветер, он рождал в ветвях шепот и шорох, дробное, стремительное лопотание — будто шлепали в темноте невидимые босые ноги. Нехорошая ночь. Недобрая. В такую ночь нужно дома сидеть.
Вилл ехала молча, угрюмо ссутулившись в седле. Я тоже молчал.
Почему бы мне не заняться чем-то другим. Вообще другим.
И в самом деле — почему?
Сколько себя помню — я всегда знал, что буду воином. А кем же еще? Кем может быть младший сын провинциального затрапезного баронишки, который не получит ни земли, ни денег?
Или воином, или священником.
Все. Других вариантов нет.
А кем бы я стал, если бы мог выбирать? Сама возможность такого выбора плохо укладывалась в голове — но допустим. Допустим, что она действительно существует.
Торговец? Угадывать желания людей, лебезить и пресмыкаться, вымучивать каждое пенни, взращивая свою малую выгоду…
Ремесленник? Весь день корпеть над какой-то хреновиной, которую купят за гроши, потом приходить домой, пить пиво, спать — а утром снова корпеть над точно такой же хреновиной…
Лекарь?
Моряк?
Зодчий?
Каково это — расти, не имея представления, кем ты в конце концов станешь? Без должной подготовки, без уверенности в будущем… Наугад.
Наверное, я был бы неплохим зодчим. Строил бы замки. Храмы. Большие дома.
Умер бы в глубокой старости, окруженный детьми и внуками.
А замки остались бы.
Но я не зодчий. Я воин. И путь у меня только один — от битвы к битве, пока какая-то из них не станет последней. Это достойный путь, славный и гордый. Но что останется после меня? Дедовы доспехи и меч? Могила, на которую жена будет приходить только в День поминовения?
Я действительно этого хотел?
Чего я хотел?
Хотел ли я вообще чего-нибудь?
— Приехали, — вырвала меня из размышлений Вилл.
Лошади поднялись на холм, и внизу я отчетливо видел кромлех. Покосившиеся камни торчали из земли, как обломки зубов из десен.
— Давай туда, — Вилл махнула рукой куда-то вправо.
— Зачем?
— Потому что там холм лесом порос. Если луна выглянет, тут ты как на ладони будешь.
— Я не собираюсь сидеть в кустах.
— А где ты собираешься сидеть — без меча и с арбалетом?
Это было разумно. Хотя это мне и не нравилось.
— Я оттуда нихрена не увижу.
— Серьезно? — ухмыльнулась Вилл.
— Сама посмо…
— Держи, — протянула она мне знакомое кольцо. — Я подкачала просевший заряд.