Баллада: Осенние пляски фей
Шрифт:
Я предложил ей свою пиццу, и она удивленно на меня посмотрела, затем покачала головой. В старых сказках говорится, что если есть еду фей, то навсегда останешься в их краю. Только тут, наверное, все наоборот. В музыкальном центре над нами сменилась запись. Альтернативный рок. Явно мой диск.
— Наконец настоящая музыка, — сообщил я Полу.
Пол топал ногой в такт:
— Бритни тоже настоящая. Это просто немножко более настоящее. — Он помолчал. — Знаешь, ты — лучший друг, который у меня был.
Я ощутил легкий укол совести. Почти
— Потому что принес тебе пиво?
— Не-е-е-ет. Потому что ты — это ты. Единственный в своем роде. Непохожий на других. — Пол замолчал и попытался пояснить: — Я смотрю на тебя и хочу быть таким же. Непохожим на других. Ты — засранец, но единственный в своем роде, и это все уважают.
Пол говорил, а Нуала смотрела на меня. Ее огромные глаза сияли в темноте.
— Ты тоже так думаешь?
— Особенно насчет засранца, — ответила она.
Я не знал, что сказать Полу. Все мои мысли были о том, как хорошо от Нуалы пахнет, и о том, как симпатично по ее щекам рассыпаны веснушки. Не отводя от нее глаз, я произнес:
— Ты мне льстишь.
— Заткнись и прими комплимент, — ответил Пол.
Я улыбнулся:
— Ты будешь так же откровенен и в трезвом виде?
— Ни в коем случае.
Как-то так получилось, что мы с Нуалой держались за руки. Я не мог вспомнить, потянулся ли я к ней или это она взяла меня за руку из темноты. Но мы держались за руки, и почему-то ее пальцы медленно скользили по моим запястьям, а я гладил тыльную сторону ее кисти. Означает ли это, что держаться за руки — совершенно нормально при общении с психованной феей? А может, накрывающие меня волны чувств — нечто большее, чем просто сигнал опасности?
— Ты такой же фрик, как и я, но все равно ты обалденно крут. Понимаешь? У тебя исписаны руки, у тебя навязчивые идеи, однако все, кто с тобой знаком, к тебе тянутся. — Пол стукнул головой о стену. — Это дает фрикам вроде меня надежду.
Весь мир сжался до пальцев Нуалы на моей руке. Я хотел, чтобы она утащила меня под кровать и растворилась со мной в темноте.
— Ты не фрик.
— О, ты и не представляешь!.. Хочешь, расскажу? Трезвый ни за что бы не признался.
Я чувствовал на лице дыхание Нуалы и был совершенно уверен, что она чувствовала мое — колбаски и зеленый перец. Но если ей было неприятно, она не подавала вида. На ее губах играла невинная прекрасная полуулыбка. Если бы она ее осознавала, моментально стерла бы.
— Так вот… Я каждую ночь слышу пение.
Мои пальцы замерли. Пальцы Нуалы замерли тоже.
— Каждую ночь, как во сне. Как в одном из тех снов, когда ты знаешь, что все говорят на другом языке, но все равно понимаешь. Так вот, эта песня — просто список. Список имен. — Пол замолчал и долго судорожно пил. — Мне известно, что я слышу имена мертвых. Тех, кто скоро умрет. Известно, потому что там потом говорится: «Помни о нас, поют мертвые, иначе мы вспомним о тебе».
Я задрожал. Странно, прежде озноба не было.
Мой голос звучал вполне
— И кто в этом списке?
— Я, — ответил Пол.
— Ты?
— Ага. И еще какие-то незнакомые имена. И Салливан. И ты. И еще — я не знал, как ее зовут, пока ты мне сегодня не сказал, — она тоже там. Ди. Дейдре Монаган, верно? По-моему, мы все умрем. Скоро. — Пол выпил еще. — Думаешь, я псих?
Рука Нуалы в моих пальцах сжалась в кулак.
— Нет. Надо было сказать раньше. Я тебе верю.
— Я знаю.
Я содрогнулся.
— Я знаю, потому что каждую ночь ты убегаешь, как раз перед тем, как начинается пение. Но если бы я сказал тебе, что слышу его, и ты ответил бы, что тоже слышишь, все стало бы по-настоящему, понимаешь?
Нуала раскрыла кулак и пальцами повернула мою руку, пока я не увидел слово «список», нацарапанное на тыльной стороне.
— Да, — прошептала она в ответ.
— Я думал, что, когда приеду сюда, все это дерьмо закончится, — жалобно сказал Пол.
— Я тоже так думал.
Пол задремал, погрузившись в воображаемое алкогольное опьянение, а я поднялся в туалет на четвертом этаже. Конечно, глупо ей звонить, но меня откровения Пола встревожили. Вывели из равновесия. Одно дело, если я сам угодил в какие-то сверхъестественные дела, и другое дело — услышать в списке мертвых имя Ди.
— Ди?
Я сковырнул со стены кусочек ярко-зеленой краски. Ночь за маленьким окном была настолько темной, что я вместе со своим мобильным отражался в нем как в зеркале.
— Джеймс? — удивленно сказала Ди. — Это правда ты?
Мгновение я молчал. Мгновение мне было слишком больно осознавать, что на другой стороне она; я задыхался, вспоминая ее слова после поцелуя.
— Да. Как вы там? Веселитесь?
Где- то рядом громко и отчетливо закричала ночная птица. Я не понял, за окном она или со стороны Ди.
— Как раз собирались идти спать. Веселимся — не то слово.
— Ого! Да вы просто животные. — Я закусил губу. Нужно просто спросить. — Ди, ты помнишь вечер, когда мы в первый раз здесь встретились? Помнишь, что ты у меня спросила?
— Думаешь, у меня мозги, как у слона, и я все помню?… А… Ну да.
Именно. Когда ты спросила, видел ли я фей.
— Ты их больше не видела?
Долгая пауза.
— Что? Нет. Конечно же нет. А что, ты видел?
Моя кожа все еще пахла Нуалой — летним дождем и дымом костров. Я вздохнул:
— Нет. Как у тебя, нормально?
Она рассмеялась милым неуверенным смехом:
— Ну конечно. Если не считать того, что я в таком раздрае. Но это же не в счет?
— Не знаю. Я у тебя спросил.
— В таком случае — да. Все нормально.
— Ты больше не видела фей?
— Тише!
— Почему?
— То, что они далеко, не значит, что можно свободно их упоминать.
Я помолчал. Не знаю, чего я ожидал. Хотя бы честности. Но что мне делать? Ловить ее на вранье? Я вздохнул и ткнулся лбом в обшарпанную стену: