Бандитская россия

Константинов Андрей Дмитриевич

В расплодившиеся как грибы после дождя организованные преступные группировки, помимо спортсменов, также входили бывшие афганцы (в дальнейшем сходный опыт ожидал и участников первой чеченской кампании и других военных конфликтов, возникавших на постсоветском пространстве), бывшие силовики и просто крепкие ребята «без царя в голове». Не имея криминального опыта, они, тем не менее, довольно легко и быстро потеснили на этом поприще воров. Секрет успеха был прост - сила и натиск вкупе с полной отмороженностью: «Паяльник и утюг стали основными инструментами вымогателей новой волны и навязчивым символом кооперативного движения, а предложение вырыть собственную могилу - стандартным методом начинающего рэкетира» [62] . Из воспоминаний рэкетира: «Конечно, прибегали мы к жестким формам наезда. Подъезжаем, говорим: «Давай плати, лох». И он платил. А те, кто не соглашался, подвергались нашему прессингу. Благо учебные пособия у нас были хорошие - те же художественные

кинофильмы. Были популярны паяльник и батареи с наручниками, которыми мы пристегивали клиента. Случалось, вывозили его в лес, или закрывали в подвале. После небольшой обработки «влекую» с избиением клиенты соглашались платить» [63] . С этого времени рэкет станет повседневной реальностью российского бизнеса, особенно мелкого и среднего его сегментов, а появление бандитов заметно изменит социальный ландшафт.

62

Волков В. Силовое предпринимательство.

63

Карышев В. Записки бандитского адвоката. С. 34.

Менее чем за десять лет многие из них погибнут в результате многочисленных разборок и заказных убийств, кто-то сядет в тюрьму, кто-то умрет от наркотиков, иные же станут видными представителями региональных бизнес-элит. Но в первые годы, на этапе становления и самоутверждения, преступные группировки в большинстве своем не будут стремиться стать собственниками частных либо государственных предприятий. Это случится чуть позже. А пока, учитывая политическую нестабильность в государстве и тот факт, что правовые институты в основном были неэффективны и доступ к ним предполагал высокие издержки, преступные группировки принимали активное участие в решение трансакционных проблем, опосредуя отношения между новыми собственниками. Только по официальным данным, за 1987-1988 годы был зарегистрирован 30-процентный рост рэкета, и это при том, что лишь каждый четвертый пострадавший обращался в милицию. Милиция реагировала лишь на 80% заявлений, привлекался к ответственности лишь каждый шестой рэкетир, а попадал в тюрьму только каждый одиннадцатый. Причем в то время это была довольно «мягкая» статья, предусматривавшая в качестве максимального срока заключения три года.

Как утверждает в своем исследовании Владимир Сафонов, «до 1988 года вымогательство не считалось распространенным типом преступления. В некоторых регионах (Алтай, Вологда, Курск и других) оно не встречалось вовсе». Но уже в 1989 году количество случаев вымогательства в большинстве российских регионов увеличилось в три (!) раза [64] .

О существовании в стране организованной преступности знали многие, а догадывались, пожалуй, все. Однако поставить диагноз публично никто не осмеливался. Первой на это решилась «Литературная газета», опубликовав на своих страницах беседу журналиста Юрия Щекочихина с подполковником НИИ МВД Александром Гуровым. В интервью подзаголовком «Лев прыгнул» впервые прозвучала мысль, что «мафия - это не экзотической слово из иноземной жизни, а определение чисто отечественного явления», организация, созданная для систематизации преступного бизнеса. Но преступное сообщество становится мафией лишь в условиях коррупции, оно должно быть связано с представителями государственного аппарата, которые состоят на службе у преступников.

64

Сафонов. В. Организованное вымогательство: уголовно-правовой и криминологический анализ.

Эта статья получила огромный общественный резонанс: в редакцию «ЛГ» приходили тысячи писем от читателей со всех уголков страны. Тогда казалось, что если диагноз поставлен, то болезнь очень скоро будет побеждена. Однако этого не произошло. Политическая нестабильность, вяло текущий экономический кризис, полная несостоятельность коррумпированной власти привели страну в конце 80-х к «великой криминальной революции». Газетные сводки запестрели сообщениями об убийствах преступных авторитетов, банкиров, политиков, мелких предпринимателей. А в обиход россиян вошли новые понятия - киллер, разборка, стрелка…

Вор в законе Горбатый, умирая в тюремной больнице, жаловался начальнику питерского ГУВД Аркадию Крамареву: «Боюсь умирать. Мир меняется. Страшные времена настают».

Старик как в воду глядел…

…А вот был ещё такой случай!

Из рассказа авторитетного каталы: «…В то время в Питере другая интересная тема развивалась. О которой, кстати говоря, до сих пор почти нигде ничего не написано было. Там появились так называемые дипломники.

Вот они, эти дипломники, были, если можно так сказать, предшественниками настоящей организованной преступности. Кто-то все очень хорошо продумал и организовал людей, грамотных инженеров, художников, печатников - и начали шлепать фальшивые дипломы об окончании вузов. Причем подделки эти были высочайшего

качества. Я почему об этом знаю, потому что сидел с пятью такими дипломниками. Дипломы эти сбывались в основном разным бабаям и зверям в южные республики. Скажем, работает человек в торговле, а ему, чтобы какой-то пост занять, позарез нужно высшее образование. Учиться ему лень, да и не способен он учится, да и на хрен ему эта учеба не нужна, он и так все знает, а диплом нужен - может, зверек какой решил секретарем райкома стать. Короче, клиентура была такая, которая, естественно, с заявкой в ментовку не побежит. Диплом один стоил, кстати говоря, не так чтобы дорого, тысячи полторы рублей всего. Зато спрос был огромный, документы работали, как я уже говорил, высочайшего качества. Это сейчас все просто: и аппаратура есть, и сканеры разные, и лазерные принтеры, а тогда пойди попробуй печать в точности перерисовать, подпись.

Вот тогда на этих дипломах и начали увязываться связи, которые по-настоящему заработали много позже. Люди-то друг другу услуги оказывали, знакомились, то да се. Организация дипломников была по тем временам очень большой, человек девяносто в этой системе вертелось. Причем это были не какие-то отбросы общества, а очень талантливые художники, высокопрофессиональные инженеры. Других-то в организацию не брали. Заправлял там всеми делами некий Пал Палыч - умнейший человек. Он в свое время «отвисел». много, за ним три ходки было… А при Пал Палыче работал такой Толик Матрос, тоже головастый мужик с двумя высшими образованиями. В те времена на углу Невского и Литейного был такой бар «Сайгон», сейчас его уже закрыли, так вот там очень интересная публика собиралась, своеобразная тусовка такая, много оттуда людей вышло известных. Один из них, кстати говоря, позже стал лауреатом Нобелевской премии - он был поэтом, а его посадили за тунеядство… Но сгорели дипломники, как всегда, на жадности - все ж быстрых денег хотят, вот и начали печатать все подряд: и билеты в баню, и карточки проездные, тут-то мусора на хвост и упали…»

Глава 3

МОСКВА ЗЛАТОГЛАВАЯ И ЗЛАТОЦЕПНАЯ

Но Москва потому и Москва, что никогда

ничего своего не упускала, чужого

не отдавала, недобитого добивала.

Сергеи Кравченко. Кривая империя

Не вчера и не нами сказано, что весьма неразумно пытаться выпить море, объять необъятное и желать невозможного. И если в свое время всего лишь семнадцать дней из жизни разведчика Исаева-Штирлица потянули на полновесный том, то совершенно непонятно, каким образом можно уместить в объем полутора печатных листов всю новейшую историю бандитско-воровской Москвы. Разве что изложить её в виде скупого мартиролога, в котором беспристрастно перечислить всех отстрелянных, зарезанных, взлетевших на воздух и без вести пропавших «солдат», «офицеров», «генералов» и «калифов на час», полегших на поле битвы за кусочек российской столицы. Именно что «за кусочек», ибо за почти девяти вековой период существования Москвы поглотить её целиком удавалось лишь немногим избранным, да и то ненадолго. Но не нашлось в российской столице образца рыночно-преобразовательного лихолетья подходящего Наполеона. Стремящихся стать таковыми, понятное дело, было пруд пруди, но вот настоящего так и не подвернулось. И слава Богу, что не подвернулось, в противном случае в наши дни от очередного вселенского пожара Москва отходила бы не в пример дольше.

Но составлять мартиролог - дело скучное и неблагодарное, ибо, как известно, если история чему-то нас и учит, так это тому, что она не учит ничему. А следовательно, невзирая ни на что, авторитеты преступного мира все равно с завидным упорством будут метить в Наполеоны, а отморозки, у которых «труба пониже и дым пожиже», в Раскольниковы.

И если амбиции первых хоть как-то могут быть оправданы и объяснимы, то вот нынешние новоявленные Раскольниковы страшны в своей агрессивной непредсказуемости. Эти ничуть не сомневаются в том, что «право имеют», хотя и прекрасно осознают что, скорее всего, они как были, так и останутся «тварями дрожащими».

В сознании обывателей, мало-мальски следивших за сводками с российских криминальных фронтов, Москва бандитская а-ля девяностые ассоциируется преимущественно с набившими оскомину, и в основной массе своей давно уже легализовавшимися либо почившими в бозе солнцевскими, измайловскими, ореховскими, долгопрудненскими и прочая. Это правильно, но не совсем. Ибо с некоторых пор тон в столице задают, в первую очередь, не поддающиеся количественной оценке местные и приезжие «джентльмены удачи», денно и нощно шакалящие по столице и её окрестностям в поисках… Нет, не этой самой удачи, а всего лишь «десятки». И ещё как задают! За эту самую «десятку» эти ребятки вполне способны лишить свою жертву не только здоровья, но и жизни. И сегодня уже перестаешь понимать, что же страшнее: воры в законе и лидеры так называемых «объединенных преступных бизнес-групп», ворочающие нашими миллионами денег, или сбившиеся в стаи подонки, готовые ворочать нашими жизнями?…