Банкир
Шрифт:
– Факты есть?
– Служба наружного наблюдения все чаще засекают слежку за нами. Контролируют время твоего отъезда и приезда. Когда я уйду - поглядывай время от времени на дом напротив. Четвертый этаж, пятое окно слева. Там уже несколько дней сидит какой-то мужик с оптикой. Бинокль или...
– За мной наблюдает?!
– Возможно.
– Так накрой его!
– Не надо. Мы проведем более тонкие контрмеры. Но двойник тебе - не помешает.
– Флин.... Как ты себе это представляешь, если кому то прострелят башку вместо меня?!
Флин
– Мы его застрахуем на хорошую сумму.
– Да я про другое толкую! Человек получит в голову мою пулю! Или мою бомбу под автомобилем!
– Но он же будет получать зарплату.
– Ты вовсе тупой что ли!
– заорал Валентин.
– Как я после этого жить буду?! За деньги практически убил человека! Чтоб самому жить припеваючи!
– Босс... Телохранители подставляют себя, защищая нанимателя... Каскадеры на киносъемках ломают шеи и режиссеры не чувствуют себя виноватыми... Гонщики разбиваются в лепешку, как Айртон Сенна, к примеру, и я не слышал, что устроители гонок страдали от этих смертей.... У всякой работы своя степень риска! Дворник и тот рискует, поскольку ему сосулька с крыши на голову упасть может.
– Дворник не нанимает себе двойника!
– Правильно. Но в периоды снегопада дворник зовет себе на помощь жену и детей. Которые тоже вполне благополучно могут схлопотать сосульку на голову.
– Флин... Ты серьезно полагаешь, что мне понадобится двойник?
– Да, Валя... Я серьезно полагаю, что он тебе не помешает.
– Ладно.
– сдался Валентин.
– Покажи мне его. А я ещё подумаю, что будем делать.
Флин поднялся и сказал уже в дверях.
– Ты не сомневайся сверх меры. Ничью голову под прицел я не подставлю. Ты будешь ходить с ним в паре открыто и на людях. Я просто запутаю тех, кто за нами будет следит. Пусть попробуют разобраться кто есть кто, а мы их самих "засветим".
– Знаю я, как ты "засветишь"
... Флину пришлось подождать, пока Даниила переоденут, загримируют и снимут его проход к банку "Паук". Даниил выглядел настоящим чикагским гангстером периода Великой Американской Депрессии - блестящие от крема, зализанные назад волосы, ботинки с белыми гамашами, торчащая из под длинного плаща ствол автомата "Томпсон" с большим круглым диском. По сценарию - это был сон героя, но сценария Флин не читал и потому отнёсся к эпизоду скептически.
С двух дублей съемку закончили. Даниил принял человеческий вид и они поехали к его двоюродному брату, гениальному поэту, а потому, естественно, неудачнику.
Относительно поэзии Флин ничего сказать не мог, но вот неудачником Владимир Ленский выглядел на сто процентов. Точнее было бы сказать, что он походил на бомжа - только что был чист и пах хорошим одеколоном. Обстановка в его квартирки была скудней солдатской казармы: диван, стол, стул и старая пишущая машинка. Скудный гардероб висел на гвоздях, вбитых в притолоку.
Но похож он был на Валентина Рагозина - поразительно. А если его ещё подкормить, а под пиджак натянуть толстый свитер, то просто и не отличишь метров
– Мои ночи должны быть моими! Они священны и я их не уступлю и за миллионы!
Флин не понял этих аллегорий и спросил неприязненно.
– При чем тут ночи?
– Это период вдохновенного труда!
– спесиво ответил поэт и задрал нос, чтобы глядеть на собеседников свысока.
– Ночью вы будете спать. Либо у себя дома, либо поблизости от моего босса.
– сдержался от грубости Флин, но тут же поправился.
– Или вдохновенно работать, как вам будет угодно.
Более никаких претензий у поэта не оказалось.
– Машину водите?
– спросил Флин.
– Плохо. Но права есть.
– Стрелять умеете?
– Пигмеи! Не желаю поганить рук оружием.
Флин подавил вздох, но не удержался от мягкого вопроса.
– Простите, а что-нибудь еще, кроме стихов, вы умеете делать?
Поэт вновь напыжился и заявил.
– Я - йог! Брамин высшей касты. Я могу остановить своё сердце на минуту и больше. Показать?
– Не надо.
– поспешил отложить эксперимент Флин, рывком схватил со стола пишущую машинку и швырнул её в грудь поэту, крикнув.
– Держи!
Поэт принял машинку на грудь, обхватил её руками и мягко приземлился на задницу.
– Реакция хорошая.
– отметил Флин.
– И телом своим владеете. Это уже лучше.
– Лучше чего?
– без обиды спросил Владимир.
– Лучше остальных ваших принципов в жизни. Разве можно жить молодому мужчине, как вшивый босяк? Ладно. Период голодранца в вашей жизни кончился. У вас будут такие же костюмы и обувь, как у вашего двойника. Будет мобильный телефон и курить будете сигареты его марки и пить кофе, запивая его холодной водой.
– Мой двойник - не дьявол?
Флин взглянул с недоумением - поэт был серьезен.
– Он не дьявол. Он банкир. А что вас волнует?
– За эти блага дьявол потребует себе мою душу. А я её не отдам никому! Предупреждаю, раз в месяц я хожу на исповедь к ксендзу.
– Так вы к тому же католик?
– смекнул Флин, а Даниил засмеялся, поясняя:
– Братец галопом скачет по всем верам! Два года назад был мусульманин, осенью крещен в православие, а теперь уже месяц как католик.
– Ничего, - вздохнул Флин.
– Вам придется притираться с Рагозиным друг к другу. Вы освоите кое-что из банковского дела, а он приобщиться к вере христовой.
Вопрос об оплате труда за три первых месяца работы двойником решился с поразительной легкостью. Флин принялся было называть суммы аккордных услуг, размер премии и страховки, что поэта не интересовало. Он был выше бытовых тленных ценностей мира. Но когда понял суть дела, оживился и объявил решительно.
– Сделаем так, пигмеи. Вы оплачиваете издание сборника моих стихов в объеме десяти тысяч тиража. В твердом переплете с фотографией автора и иллюстрациями. Ничто иное меня не устроит.