Бархатная Принцесса
Шрифт:
Она поднимаемся, прилипает ко мне, и я еле уворачиваюсь от влажного поцелуя. Беру ее за руки и отодвигаю, словно мебель.
— Что, деньги кончились? Любимый папочка поставил непослушную доченьку в угол на горох?
Она фыркает, глубоко затягивается и выпускает дым мне в лицо. Корчит этакую фирменную стерву, а на деле выглядит скорее не по делу зарвавшейся блядью с кольцевой.
— Да он уже и думать забыл о нас с тобой. Забрал свою молодую женушку и укатил с ней за океан. У них еще типа медовый месяц, так что вообще не до нас.
Эта правда упруго лупит под ребра и ковыряет до самых печенок.
Так
Бля, она его жена! Конечно, она с ним трахается!
— И надолго ты без присмотра? — спрашиваю стеклянными голосом.
— Я не спрашивала, — фыркает Ляля. — До конца недели, кажется.
Предполагать, что она со своим мужем — это одно. Да, это пиздец, как наивно и тупо, но я придумал себе идеальную женщину, которая не захочет другого мужика, даже если он ее муж. Я нарисовал чертову красавицу, на которую был готов молиться, а теперь вижу, что ничего сказочного в ней нет. И что у нас ничего нет. Нас нет! А тот вечер был просто химерой. Даниэла приехала за разовым сексом и, не получив его, просто забила на меня большой толстый болт.
Реальность покрывается красной дымкой бешенства. Мозг болит от моих попыток вырезать Принцессу из воспоминаний тупым скальпелем. Едва ли соображаю, что делаю, когда хватаю Лялю за горло и толкаю вниз, чтобы встала на колени. Она улыбается своими блядскими глазами и берется за ремень.
— Хочешь мириться — соси, — зло смеюсь я.
На хер все. Это была просто еще одна случайная сучка в моей жизни, не стоящая даже разового перепихона.
Она справляется быстро: у меня просто отказывают мозги, работают чистые инстинкты, и на них одних я позволяю себе тупо оторваться. Кончить, спустить пар, можно называть, как угодно, но суть от этого не изменится — я, как кипящий чайник, с которого сорвало крышку. Только это и спасает, чтобы не взорваться, не разнести к херовой матери все вокруг.
Мне становится легче, но только физически. А душа в клочья. В хлам. И в башке шумит, как с бодуна, потому что напихал туда всякого дерьма, лишь бы не думать о ней.
— Кай, — Ляля вытирает губы, тянется для поцелуя, но мой максимум для нее: посредственная попытка спрятать отвращение. И конечно, Ляля это прекрасно понимает. — Блядь, ты придурок!
Она пытается дать мне пощечину, но я легко угадываю ее намерения и за руку вытаскиваю за дверь.
— Я говорил, чтобы больше не приходила? — Да, я сукин сын, ублюдок и тварь, но она дала — а я взял. — Говорил, что развод?
— Ты просто больной! Ненавижу тебя! — Ляля показывает мне средний палец, а потом ядовито предостерегает: — Еще приползешь. Сам приползешь.
— Все, пошла отсюда.
Я с грохотом захлопываю дверь, сдираю с себя одежду и иду в ледяной душ. Мне нужно смыть с себя ее запах, избавиться от грязи, в которой продолжаю барахтаться и, самое обидное, совершенно добровольно.
Хорошее в этом долбаном дне только одно: я успеваю на собеседование — и работа у меня в кармане.
Глава пятнадцатая: Даниэла
Вместо обещанной недели мы с Олегом задерживаемся в Белфасте до самых выходных. Больше десяти дней.
Я много гуляю, много езжу,
Я гуляю по магазинам и развлекаюсь тем, что мысленно примеряю на Кая модные рубашки и джинсы, костюмы, свитера, щегольские пальто. Это бессмыслица, но он спасает меня от одиночества, хоть вряд ли до сих пор помнит о моем существовании. Пару раз я пыталась узнать у Олега, помирился ли он с дочерью, заранее окрестив себя гадкой женщиной, потому что и тогда, и теперь мне было плевать на их отношения, я просто хотела узнать, до сих пор ли она жена Кая. Как будто это что-то принципиально изменило бы в наших отношениях.
Утром перед вылетом Олег неожиданно пришел ко мне в душе и у нас случился уютный секс. Пара минут влажного физического контакта. Разрядка для тела, разговор без слов.
Господи, совершенно скучный разговор, хоть я готова поклясться, что все было как обычно, как в прошлом, где он еще был женатым мужчиной и тайком пробирался ко мне в квартиру, прячась от цепких камер журналистов.
А когда мы возвращаемся, я набираюсь смелости для разговора, который вынашиваю всю нашу поездку.
Воскресенье. Олег дома и снова закрылся в кабинете, но, когда я вхожу, энергично машет рукой, предлагая задержаться. Говорит по телефону еще минут десять, пока я изучаю полки с книгами, большую часть которых прочла еще в детстве. На глаза попадается корешок с названием «Анна Каренина» — и мне почти до боли приходиться прикусить губы, чтобы не засмеяться над тем, как иронично Мироздание высмеивает мои попытки быть примерной женой.
— Прости, родная, замотался, — извиняется Олег и кладет телефон на стол экраном вниз. Почему я это замечаю? — Завтра у нас гости, небольшой семейный ужин для нескольких важных друзей. Организуешь?
— Я буду допоздна занята в студии, — отвечаю холодно. Олег явно недоумевает, так что приходится разжевать: — Я твоя жена, а не домработница.
— Даниэла, что случилось?
Его голос перестает быть приторной патокой, и я с облегчением выдыхаю. Меня тошнит от бесконечных «прости» и «прости, родная». Выкручивает от того, что последние месяцы я живу как будто не своей жизнь, подчиняюсь другим правилам, и что мужчина, чьей женой я хотела быть и с которым хотела воспитывать детей, теперь куда более редкий гость в моих мыслях, чем дерзкий черноглазый мальчишка. И что — господи, я ненавижу себя за это! — сегодня утром я мастурбировала в душе, думая о другом мужчине.
— Я хотела поговорить о ребенке.
— Слушаю, — «включает» делового человека Олег.
— Это очень ответственный шаг, и прежде, чем начинать то, что мы уже не сможем остановить, я бы хотела еще раз пройти обследование.
Я была уверена, что Олег просто пожмет плечами, скажет что-то вроде «Ну ты же сама так хотела, тебе решать», возможно, немного огорчится. Но нет, ничего из этого не происходит, потому что после минутной паузы муж сухо интересуется:
— И давно ты это решила?