Барин-Шабарин
Шрифт:
Я бы поднял ещё больше проблем и попробовал бы вытянуть из Картамонова помощь и в иных делах, но уж больно сильно тяготел мой крёстный к алкоголю. Он просто не оставлял мне времени для обсуждения более широкого круга проблем. Я успевал выпить рюмку водки, как он уже вливал, как в бездонную бочку, в себя целый стакан этой жидкости. Впрочем, если бы подобное не происходило, то, скорее всего, на лавке лежал бы сейчас я, а не Картамонов. Или валялись бы мы в обнимку с друг с другом.
А так, сказав, чтобы я собирался и через четверть часа был готов ехать к Жебокрицкому, Матвей Иванович и сомлел. А я понял, что месть — это мое личное дело. Да, Картамонов, может, и суровый мужчина, и готов пустить кровь моему обидчику. Однако
И всё же душевный человек этот Матвей Иванович. Когда я, взяв гитару, купленную в Екатеринославе, ударил по струнам, решив проверить на Картамонове песню «Господа офицеры…», Матвей Иванович начал рыдать чуть ли не с первых строк. Он плакал не как ребёнок, а как человек, потерявший абсолютно всё, даже честь и достоинство. Казак не стеснялся своих чувств и меня и совершенно странным образом подкупал этим.
Я не люблю слёзы. А мужские слёзы и вовсе считаю чем-то вопиюще неправильным. А здесь даже проникся. Может, плакал этот казак как-то иначе… А что, если исполнить и другое? А как там в бессмертном музыкальном произведении? «Кольщик, наколи мне купола…» Я так и представляю, что во время исполнения песни Круга, на этих самых словах, выпивший Матвей Иванович рвёт в клочья свою рубашку с криком: «Век воли казацкой не видать». Да, разыгралась фантазия у меня, пока я наблюдал за тем, как «тело» грузят в карету, а оно, в свою очередь, сопротивляется и требует продолжения и новых песен.
— Господин Шабарин, — с придыханием в голосе обращались ко мне. — Это… всё было восхитительно. Я шла попрощаться с вами, сказать, что, действительно, не стану вас стесняться и отправляюсь к управляющему пожить, а тут… музыка, ваше исполнение…
Ну, как бы да… Я был неплох, лучше, чем в иной жизни, точно, тогда у меня и голос был грубее, да и не было его в певческом-то смысле.
Не знаю, не буду судить за все компании, но у нас во дворе среди пацанов чуть ли не каждый третий умел бренчать на гитаре, а каждый пятый что-то к этим переборам исполнял. А каждый десятый — это уже чуть ли не готовый к гастролям шансонье, хоть сразу на сцену выпускай. Я был из тех, что где-то посередке, тянулся к шансонье, при этом свысока посматривал на всех тех, кто только пробовал осваивать инструмент.
Гитару я обнаружил ещё на второй день после своего появления в этом мире. Попробовал семиструнку… Ничего толком не получилось. Но чем больше я бренчал, отдыхая от забот и пытаясь понять, где какая нота находится и как поставить тот или иной аккорд, тем легче пальцы ложились на струны. Будто сами вспомнили, как это должно быть.
А ведь я мог и не прикоснуться к инструменту. А теперь понимаю, что гитара — тоже оружие массового поражения, а на войне все средства хороши. Назовём мои проблемы и вызовы соседей войной, мне так ближе и понятнее. А если так, то есть лишь один вариант — побеждать! Вот чем я могу удивлять людей на балу? Правильно, не хоромами, так в том числе и песнями. Чем снискать к себе интерес у женщины? Чем пробиться через каменную защиту к душе мужчины? Правильно, той же песней «Господа офицеры» — этот знак качества, как оказалось, работает во всех временах и эпохах, где только есть русские офицеры.
Приятней было б спеть что-нибудь из Владимира Семеновича Высоцкого. Но и по юности, и когда я уже связал свою жизнь с армией, пришлось выучить и немало баллад. Нормальные пацаны, которые разучивали тайком от всех любовные песенки, меня поймут. Братве такого не споёшь, не примут. Но приболтать какую-нибудь девчонку — здесь без романтики не обойдёшься. Я же не такой, я, типа, романтик, мля! Послушай песню, там поэт
Вот такая вот вечная молодость, и всё-таки юность священна, неприкосновенна, почти идеальна, как бы сложно ни было.
— Маша, я обязательно вам ещё что-нибудь спою, именно вам, но это будет гораздо позже, — сказал я, делая логическое ударение на слове «позже».
— Я очень сожалею, Алексей Петрович, очень, — девушка расплакалась, развернулась и убежала прочь.
Чуть в стороне на меня грозно смотрел молодой человек пяти лет от роду, но я лишь пожал плечами: мол, это не я её расстроил, сам не понял, что произошло. Маленький мальчик, что вызвало мою искреннюю улыбку, сообщил мне мимикой и жестом своё согласие: мол, что взять с этих женщин. Может быть, что-то я себе и надумал, но у мальчика очень серьёзный потенциал к личностному росту, и он явно проявляет себя развитым не по годам.
Хотя нет, понимал я, что происходит. Похоже, что принцесса Маша, бывшая в заточении в высокой башне и вынужденная терпеть унижение злодея, если угодно — дракона Кулагина, слишком благодарна тому самому рыцарю, который помог ей из этой башни выбраться. Вот и надумала себе. Сказка!.. В жизни же всё иначе и не так однозначно, и часто рыцарь хочет от принцессы того же самого, что и дракон. Да и Маша никакая не маленькая девочка, а я — не тот самый рыцарь. Не поймет сама, придется в грубой форме указать. А пока слишком много работы, чтобы думать о лямурах. У меня посевная, у меня сбор сведений о Жебокрицком и подготовка к акции.
Если вдруг какие-либо силы вновь перенесут меня в будущее, я знаю, какую общественную инициативу буду продвигать. Даже название слепил: «Учимся работать снова». Надо повышать квалификацию работников, надо систематизировать и упорядочивать труд, создавать новые рабочие места. Всё это важно, но не главное. Главным будет то, что в очерченном проектом регионе полностью должны отрубаться все коммуникации… Да, именно так. Никакого интернета, никакого телевизора, даже радио. Кроме того, я бы ещё и в сельской местности, конечно, после проверки наличия каминов или печей, перекрыл бы газ и обрубил электричество.
Что это даст? Во-первых, демографический всплеск. Людям от нечего делать захочется делать новых людей. Во-вторых, невозможно же просто ничего не делать. Всегда хочется себя развлечь, пройтись, размяться. Да хоть что-нибудь сделать, чтобы убить время. Вот тогда и придет понимание, что лучший способ борьбы со временем — это работа. К чему я о таком думаю? Потому что вижу, что в этом времени лентяев нет, они не выживают просто. Нет электричества, смартфонов с социальными сетями — нет и лентяев.
Все бы ничего, но с такими инициативами хрен куда бы меня выбрали.
Я метался, как белка в колесе. Задницу, перемещаясь часто верхом, отбил себе так… Ну, не будем о моей заднице, — это в прямом смысле больной вопрос. А вот что стоило бы рассказать, так то, как я лично проконтролировал посевную. Удобрение, кислотность почвы, какие растения полезны для худой земли, а какие землю разрыхляют: обо всём этом я рассказывал крестьянам. Конечно, сперва сомневался, так ли много знаю и вообще верно ли всё помню о сельском хозяйстве. Мало ли, а ну как та наука, что я впитывал на сезонных работах на, как дед называл свою землю, «фазенде», неверна. Но я прочитал все книги, что были у Емельяна по сельскому хозяйству, поговорил с ним и специально съездил к управляющему Картамонова, немцу Шварцу. Возникал только вопрос: если написаны уже умные книги, есть даже возможность делиться опытом, то почему до сих пор в поместье не сделано всё по уму?