Барон Дубов 5
Шрифт:
Девчонки тоже слушали, открыв рты и переглядываясь. Будто начали подозревать друг друга. Теперь понятно, почему на уроке нам об этом не рассказали: паранойя — штука опасная.
— Но этот минерал… — нахмурился учитель. — Я никогда не видел, чтобы он был частью живого существа. Даже Саранчи. То, с чем вы столкнулись, это что-то новое и очень опасное. Так что будьте осторожны. Если позволишь, Дубов, я возьму осколок и отправлю знакомому алхимику.
Я кивнул, снова перенося из кольца свёрток. Сергей тут же забрал его и спрятал во внутренний карман пальто. Про токсин я упоминать не
— Ещё кое-что, — поднялся из кресла Сергей Михайлович, отставив пустую кружку. — Те руны, что были на теле гномского жреца в Гилленморе… Я не смог выяснить их происхождение, но у меня есть один старый знакомый. Он уверен, что это тоже связано…
— С Саранчой, — закончил я за него.
— Откуда ты знаешь? — удивился учитель.
— Да как-то всё вокруг одного места крутится…
Сергей Михайлович хмыкнул.
— Есть такое. Слишком всё одно к одному складывается. — Вдруг он посерьёзнел. — Но предоставь это дело армии и Имперской Канцелярии, сам не лезь. По крайней мере пока не закончил обучение в академии. Кстати, о ней. Занятия возобновляются со следующего понедельника. Рекомендую догнать программу обучения, потому что там вас будут ждать первые экзамены.
Не было печали, блин! Я уж забыл, когда последний раз держал учебник в руках. Вроде недавно… А может, и нет.
— И возобновим тренировки, Дубов, — учитель протянул руку, и я пожал её. — Если всё вертится вокруг Саранчи, попробую научить тебя бороться с ней. Противник опасный и непредсказуемый. Но пока я отправляюсь в Москву. В академию вернусь как раз к понедельнику.
— Даже не останетесь на ночь? — удивилась Лакросса, оторвавшись от книги.
Сергей Михайлович покачал головой:
— Поезд всего через несколько часов, а следующий только через два дня.
Вскоре он уехал на вызванном по телефону такси, и мы остались в старом особняке одни, не считая слуг. На поместье опустилась ночь, и все разбрелись по разным комнатам, чтобы приготовиться ко сну.
После разговора с Сергеем Михайловичем в моей голове роились вопросы и ответы, сталкивались, как снежинки в метель, и засоряли своими осколками мозг. Сосредоточиться на чём-то одном не выходило.
Я занял бывшую комнату отца. Достаточно большую, на третьем этаже с высокими окнами и широким балконом. С кроватью под тёмно-коричневым плотным балдахином. Распахнул стеклянные створки и вышел подышать свежим ночным воздухом. Надеялся, что прочистит голову.
Внизу раскинулся небольшой сад, освещённый фонарями. Горели не все. Чуть дальше убегала старая дубовая аллея. Фонари, заросшие ветками, отбрасывали причудливые тени на узкую дорожку.
Позади вдруг скрипнула входная дверь, и в комнату вошла Лакросса. Её бронзовая кожа в ночных сумерках казалась почти чёрной. На плечах покоился короткий халат из белого шёлка, который едва прикрывал её красивые ноги. Девушка робко улыбнулась, и я вошёл обратно в комнату, притворив двери.
— Знаешь, тот вечер на балу был прекрасен, —
Я хмыкнул, предпочтя не говорить ничего. Нападение для всех стало сюрпризом.
— Планировала провести ночь после несколько иначе. Не в поезде, смотря на ваши с волком страдания.
— Некоторые вещи нам неподвластны, — сказал я.
Девушка подняла на меня ореховые глаза, и меня чуть не захлестнули эмоции, бушевавшие там. Надежда, любовь, страх, даже толика гнева. И как она всё держит в узде? Я ощутил сводящий с ума запах её тела.
— Да, верно, — сказала Лакросса. Она сделала шаг назад и слегка повела плечами. Тихо шурша, халат упал на пол. Под ним не было ничего. — Но кое-что нам по силам. Например, это…
Оркесса схватила меня за шею и притянула мои губы к своим, впиваясь горячим поцелуем. Я положил руки на её крепкие ягодицы, но она тут же отпрянула, со смешком подняла ногу и толкнула меня на кровать.
Глава 23
— Решила не дожидаться третьего свидания? — с ухмылкой спросил я, когда мы утром вместе с Лакроссой пошли в душ.
Ну как утром… Ночка выдалась крайне горячей, а ненасытная оркесса оказалась очень гибкой и местами чувствительной. В нас обоих бурлила жизненная сила после приёма того зелья, так что заснули мы на смятых простынях далеко за полночь. Было упоительно хорошо.
— Я второе из тебя выбивала несколько недель, — смеялась оркесса, намыливая налитую грудь и смотря на меня кокетливым взглядом. — А третьего дождалась бы только к старости.
Я хохотнул, снял немного пены с её груди и сдул ей на лицо. Лакросса зажмурилась и, смеясь, взвизгнула. Завязалась небольшая пенная драка под струями горячей воды. В конце концов мы выпали из ванны прямо на кафельный пол. Плитка потрескалась, сверху на меня рухнула девушка, а на неё — перекладина со шторкой для душа. Вот только по лбу трубка звонко ударила почему-то меня.
Лакросса счастливо засмеялась, глядя на моё обескураженное лицо. Я прищурился, цокнул языком и покачал головой.
— Как можно смеяться над чужим несчастьем? — притворно обиделся я.
Но девушка меня проигнорировала, устраиваясь поудобнее.
— Кажется, кто-то снова рад меня видеть, — прикусила она нижнюю губку, благодаря чему под ней отчётливее прорисовались маленькие клыки. Кстати, ночью, как можно было опасаться, они совсем не кололись. Нигде.
С пола поднялись мы минут через пятнадцать, снова приняли душ и спустились к завтрако-обеду.
Следующие несколько дней мы провели в сладкой неге и блаженной праздности…
Ха-ха, вру! Я заставил всех страдать! До обеда тренировки, после обеда медитации, а затем учёба! Девчонки буквально взвыли. Но, учитывая последние события, я хотел подготовиться как можно лучше. После встречи с Сергеем Михайловичем меня не покидало нехорошее предчувствие. Будто впереди грядёт что-то крупное и страшное. Самое печальное, что я не знал, кому надо дать по морде, чтобы избавиться от этого чувства. Пока не знал.