Барон Дубов
Шрифт:
Следующим занятием была алхимия у Барьера. Тоже уже с практическим занятием. Алхимик — профессор Перемешаев Евгений Андреевич. Высокий, под два метра, худой как палка, черноволосый и со впалыми щеками и глазами. Кожа у него была такой бледной, словно он никогда не покидал стен академии. Или пробовал все свои зелья сам.
Аудитория, где проходило занятие, находилась на цокольном этаже. Солнце светило в небольшие окошки под потолком, а вдоль стен стояли шкафы с учебными ступками, пестиками и разными колбами и банками с порошками и реагентами. На столах стояли перегонные кубы, змеевики
— Нельзя просто взять и сварить зелье, — хриплым, потусторонним голосом сказал профессор. — Сперва нужно изучить свойства ингредиентов, их сочетаемость с другими. Откройте учебники на странице тридцать семь. Изучите состав зелья для укрепления каналов маны.
О! Это мне прям доктор прописал!
Я открыл учебник на нужной странице и углубился в чтение. В состав зелья входили три ингредиента: цветок кровохлёбки, листья гладкоцвета душистого сухие, корень лунного клевера.
— Кто мне скажет, — снова заговорил профессор, — в чём проблема ингредиентов зелья?
Два человека подняли руки. Ланников, он сегодня свернул волосы в узел на макушке, и эльфийка с каштановыми волосами, которые вились до плеч. Вполне себе симпатичная. А я пока даже прочитать ещё не успел!
— Миледи Баконштейн? — Евгений Андреевич кивнул девушке. — Ваш ответ?
Она сразу принялась тараторить:
— Цветы кровохлёбки при доведении раствора до восьмидесяти градусов тепла дают тёмный осадок, который вступает в резкую реакцию с концентратом, который получаем из отпаренных листьев гладкоцвета, тем самым ухудшая свойства зелья.
— Совершенно верно. И что нужно сделать?
— Позволить осадку осесть, отфильтровать настой из цветов кровохлёбки, а затем выпарить.
Надо же. Красивая, ещё и умная. Миледи, значит, дочь эльфийского герцога. Она украдкой стрельнула в меня зелёными глазищами. А я глянул на разрез в свитере и расстёгнутые пуговицы блузки. Весьма и весьма достойно.
— Правильно. Господин Ланников, — профессор всем телом повернулся к ученику и навис над ним, как сама смерть. — Вам есть, что добавить?
— Нет, — ответил тот с кислым лицом.
— Дубов? — вдруг препод остановился возле меня.
— Да? — я вдруг понял, что всё ещё смотрю на эльфийку, точнее, на её точёную лебединую шею.
— Лучше смотрите в учебник, Дубов. Знание алхимии однажды может спасти вам жизнь.
Я кивнул в ответ. И Евгений Андреевич отошёл от моего стола. Мне сразу стало легче дышать, будто в душном помещении открыли форточку. Жуткий тип.
— Да ему учебник не поможет, — мерзко ухмыльнулся Ланников.
Ох, ведь опять напрашивается. Я показал ему ладонь, напоминая о чапалахе на прошлой неделе, и он отвернулся, побледнев.
— Господин Ланников, пустите энергию на занятие, а не на пустое бахвальство.
— Профессор, моя семья славится тем, что из неё вышли лучшие алхимики в стране. Мне сделать это зелье раз плюнуть.
— Тогда приступим. Начнём с приготовления настоя из кровохлёбки.
Я решил следовать инструкциям из учебника. Заодно подглядывал за действиями эльфийки, стараясь не смотреть ей под юбку, когда она наклонялась над столом. Уж больно короткая она для
— Отфильтровываем настой, — говорил профессор, проходя по рядом. — Не спешим. Теперь смешиваем с раствором из гладкоцвета.
Вдруг аудиторию сотряс взрыв. Девчонки вскрикнули, я пригнулся, помещение заполнилось дымом. Но он быстро втянулся в вентиляцию на потолке. Пахло палёными волосами. На месте взрыва стоял Ланников в обгоревшей форме. Волосы торчали над его головой в разные стороны, бледные глаза испуганно хлопали,, выделяясь на чёрном от копоти лице, как два снежка в грязи.
— Ланников, — вздохнул препод. — Я же сказал, фильтруем не спеша. Видимо, на вас алхимического дара вашей семьи не хватило. Ступайте умываться, а затем наведайтесь в лазарет, вдруг у вас сотрясение.
Контуженного бедолагу проводили лёгкими смешками. Вот до чего доводит самоуверенность.
Моё зелье Евгений Андреевич оценил как весьма посредственное, но рабочее. Даже разрешил прихватить его с собой. Дождусь вечера и окончания занятий, чтобы опробовать его. Вдруг опять будут какие-нибудь побочные эффекты, как от фельдшерского зелья.
После алхимии шёл урок по Оружейному мастерству вместе с факультетом Удара. Этих ребят должны были учить жёстче, чем всех остальных, так что я с нетерпением ожидал его. А ещё я ждал, когда, наконец, начнутся тренировки Инсекта, которые обещал директор. С одной стороны интересно ходить на занятия разных факультетов, с другой — уже хотелось какой-то стабильности. Не то, чтобы она мне особо нужна, но состояние неопределённости начинало бесить.
Неожиданно занятие проходило на Арене академии. Оказывается, после моей «тренировки» с Сергеем Михайловичем её успели частично восстановить: стойки с тренировочным оружием стояли на месте, вспаханный дёрн заменили новым, гаревые дорожки пересыпали, а на месте уже стояли новые мишени. Только в лесу ещё остались проплешин что прорубил Сергей мечом.
Среди учеников с гербом из двух мечей на школьной форме я увидел княжну Онежскую, которая мне подмигнула, и Лакроссу. Оркесса старательно делала вид, что меня не замечала. Выглядела она, надо сказать, шикарно. Форма обтягивала её атлетичное тело, а на ногах были чулки в мелкую сеточку и кожаные сапожки с небольшими каблуками. Каждое её движение — это грация пумы. Или снежного барса.
— Здесь что, было нашествие Саранчи? — спросил один парень, глядя на сосновую рощу.
— Да, Коля, здесь что было нашествие Саранчи? — язва с голубыми волосами стояла рядом со мной. На её голос все обернулись. В том числе, Лакросса с прищуром посмотрела на меня. А я что? А я отвернулся и попробовал насвистеть какую-нибудь мелодию. Вместо свиста получилось шипение ржавого чайника.
Вскоре пришёл Вадим Матвеевич, учитель. Он принёс с собой большой свёрток из холщи, прошёл к длинному столу, который стоял перед огневым рубежом с кабинками для стрельбы, и развернул свёрток. Два десятка учеников сгрудились вокруг, чтобы увидеть, что внутри.