Барон Дубов
Шрифт:
Но она, будто желая ещё больше нас подогреть, выглянула сбоку ширмы, держа в руках чёрные трусики из толстой ткани.
С хихиканьем скрылась опять за ширмой, кинув трусики сверху. Продавщица Настя бросила на меня испуганный взгляд. Я пожал плечами, а она поёжилась, кутаясь в пиджак. Тамара Петровна поджала губы, но ничего больше не сказала. А я что-то задумался: зачем снимать нижнее бельё, чтобы померять верхнюю одежду? И с чего я взял, что одежда будет верхняя?
И тут вышла княжна. Она надела тёмно-синее, почти чёрное платье. Длиной оно было чуть ниже ягодиц и очень выгодно подчёркивало её небольшую грудь
— Ну как? — спросила она.
— Сногсшибательно! — не соврал я.
— Да, это платье мне тоже понравилось. Жаль только в нём… апчхи! Холодно. Но, если рядом будешь ты, то и в нём тепло!
Да, княжна уже говорила что-то такое. От одного моего присутствия ей становилось чуточку теплее. Я пока не понял, почему.
— Так что я его беру! — бросила княжна и скрылась за ширмой, прокричав оттуда: — Осталось посмотреть ещё полсотни вариантов.
О, Боже, нет! Лучше прикинусь, что отключился!
Я закрыл глаза, но меня тут же больно ткнули локтем. И локоть, конечно же, принадлежал Тамары Петровне
— Если тебе такое показывают, — прошипела она., — то изволь смотреть, ирод!
Она так посмотрела на меня, что я даже взбодрился. Ещё бы, будь у неё дула винтовок вместо глаз, давно бы расстреляла меня.
Княжна же выскочила в новом костюме. Утеплённый жакет, приталенная юбка и чёрные колготки с начёсом. Я его отмёл, как слишком скучный. Она даже не расстроилась и бросилась скорее его снимать. Слава Богу, Тамара Петровна, блюститель приличий, отвела её обратно за ширму.
Как позже выяснилось — могла и не отводить. Но это позже. А пока княжна примеряла различные костюмы, платья, юбки, халаты и даже пижамы. Нашлось несколько довольно милых. Одну я одобрил: с белыми медведями и пингвинами. Хоть в реальной жизни они вместе не встречаются, зато встретятся на пижаме Василисы. Правда, пижама оказалась слитной.
Сзади кусок ткани закрывался на пуговицы. В его назначении лично у меня сомнений не возникло, а у Василисы… то ли она думала, что так надо, то ли забыла. Когда крутилась перед нами, этот карман бултыхался в воздухе, как какой-то пиратский флаг на ветру, а мы все преспокойно лицезрели голую попку княжны. Тамара Петровна бросилась закрывать мне глаза, но слишком поздно. Всё равно я всё видел. Ещё даже до этого дня.
Затем наступило то самое «позже». Василиса перешла к нижнему белью. Тут я смотрел во все глаза и был весьма придирчив. А там такие соблазнительные комплекты, что ни в сказке, ни пером описать. Скажем так, они прибавляли бодрости. Особенно запомнился один. Тонкие, почти невесомые чулки с поясом и подвязками, тончайшие трусики, которые закрывали только самое непотребное, и прекрасный лифчик с красивым узором из кружев. Ткань была настолько тонкой, что я не удержался и спросил:
— Они ведь совсем не греют?
Василиса отмахнулась:
— Чепуха! Это ткань Ледяного шелкопряда,
— Нет! — вскрикнул я. Ещё не хватало! Меня Тамара Петровна тогда сожрёт. — Нет необходимости, я верю.
— Как хочешь, — засмеялась княжна. — Этот беру.
Она снова спряталась за ширмой, и невесомое бельё медленно опустилось сверху.
Следом была ещё парочка комплектов, но уже не таких соблазнительных. Княжна, нянька и продавщица Настя отправились оформлять покупки, и, когда источник моей бодрости ушёл, я со спокойной совестью отключился. Я толком не спал почти двое суток. Мысли начинали путаться, а раны — болеть. Болезненно болеть. Мне было необходимо поспать хоть чуть-чуть.
— Эй, Коля… — тихо позвал нежный голос. — Ты спишь?
Мне снился густой зимний лес. Повсюду лежали мягкие сугробы, а с веток, тихо шурша, падали снежные шапки. Дышалось легко и свободно. Я чувствовал, как кровь стремительным потоком бежит по сосудам. Куда? Зачем? А затем я открыл глаза, и увидел перед собой княжну.
Она сидела у меня на коленях и задумчиво тыкала холодным пальцем в мой нос, а сама была практически голой! Ладно, не совсем голой, но в том самом чёрном комплекте. Я прекрасно видел в зеркало за спиной Василисы, как выгнулась её спина и оттопырилась попка, которую едва закрывала тёмная ткань.
— Устал? — спросила она. — Выглядишь так, будто не спал двое суток.
— Так и было, — ответил я, пытаясь продрать глаза. Но сон никак не хотел разжимать свои объятия. Даже вид княжны в зеркале не помогал.
— Всё ясно, — сурово кивнула княжна. Она отклонилась назад, выставила перед собой указательный и большой пальцы, прикрыла один глаз, словно смотрела через прицел, и сказала, слегка надув губки: — Тогда спи! Теперь ты под моей защитой!
— А ты под моей, — откликнулся я и снова заснул.
Надо бы мне заняться своим режимом дня! И больше не пить всякую бурду, которую суёт фельдшер. Все мои сонные настройки сбил своим зельем. Если бы знал, что будет такой откат…
Произошедшее дальше я помнил урывками. Находясь в полудрёме, дошёл до утепленной кареты. Княжна вела меня под руку и подбадривала, чтобы не заснул прямо тут. Потом перестук копыт лошади, вокзал, поезд, купе.
Наконец-то моя комната. Василиса провожает меня, а Верещагин и Павел помогают меня поддерживать, а все вокруг смотрят. Мой рык их разгоняет. Спать хочу, нечего тут пялиться. Как будто никто из них не проводил двое суток на ногах, занимаясь всяким… разным.
Помню, как закрыл дверь и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Тут же провалился в темноту. Мне снова приснился зимний лес, но в этот раз я узнал его. Это был лес недалеко от поместья Дубовых, куда я вечно сбегал зимой, потому что любил играть со снегом, нравилось, как он тает в руках, а снежок, бережно слепленный горячими ладонями, покрывается ледяной корочкой.
Я проснулся рано утром. Судя по часам, не было ещё и шести. Чувствовал себя свежим и отдохнувшим, но внутренне проклинал Петра Васильевича. Ну надо же было так вырубиться! А если бы кто-то напал? Или пристал к княжне или Агнес? Я бы так и спал! Нет уж, теперь только проверенные зелья. Сертифицированные имперским министерством алхимии!