Барон Маннергейм в 52-м драгунском (18-м гусарском) Нежинском полку. Азиатская экспедиция 1906–1908

Карский Александр Александрович

«Приказываю в действиях от Хуанди соблюдать осторожность при выдвижении вперед, ибо противник может действовать, при выдвижениях вперед, против обоих флангов; особенно предписываю охранять левый фланг: желательно прикрыть его драгунскою бригадой, которая в этом районе…»

Этим распоряжением и были вызваны дальнейшие перемещения бригады. Вскоре в Хуанди появился вольноопределяющийся Аппель, который доложил, что полковник П. А. Стахович ведет еще два эскадрона – Нежинцев и Черниговцев. Как раз в это время вперед двинулись батальоны Пензенцев, Тамбовцев и Козловцев. Град японских снарядов посыпался на деревню Хуанди. Пехотные резервы несли большие потери.

Как вспоминает А. Н. Панчулидзев, один из снарядов разорвался во дворе той самой фанзы, в которой незадолго перед тем драгунские офицеры пили чай. А далее он пишет:

«Перебежав открытое пространство, на котором снаряды ложились особенно часто, мы остановились за стенкой одной из фанз. Бар. Маннергейм достал карту, и мы принялись по карте изучать расположение японских батарей, судить о которых можно было отчасти по огню. Снаряды ложились всё чаще и чаще».

Похоже, впечатления именно от этого боя впоследствии отразились в «Мемуарах» барона К. Г. Э. Маннергейма:

«Мне пришлось удостовериться, как прекрасно японцы использовали рельеф местности и насколько они были незаметны в своей форме цвета хаки. В русской армии тогда еще не было полевой формы. В тактическом отношении артиллерия противника сильно превосходила нашу. Японцы использовали замаскированные артиллерийские позиции, в то время как русская артиллерия вела огонь с открытой местности».

Пока разворачивалось медленное наступление пехоты, у деревни Хуанди постепенно собралась вся 2-ая Отдельная кавалерийская бригада. В «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» переброска эскадронов отражена так:

«В 4 часа дня было получено приказание еще двум эскадронам немедленно выступить в дер. Ху-анди. Назначены были 5 эскадрон Нежинского полка и эскадрон Черниговского полка, эскадроны повел командир полка полковник Стахович. По распоряжению командира корпуса, эскадронам приказано было стоять за дер. Ху-анди и в случае чего поддержать атакующую пехоту и преследовать отступающего противника. Через Ѕ часа командир корпуса послал приказание генералу Степанову на рысях привести к дер. Ху-анди все оставшиеся в дер. Син-тай-цзы эскадроны. К 8 часам вечера генерал Степанов с этими эскадронами прибыл к дер. Ху-анди».

В сумерках, при двадцатиградусном морозе, обе атакованные деревни были заняты полками 3 1-й пехотной дивизии. Тут же находились и эскадроны Нежинцев. Казалось, теперь можно будет повести наступление на Сандепу с востока. Но тут случилось непредвиденное: в восьмом часу вечера Главнокомандующий лично передал по телефону начальнику штаба 2-й армии распоряжение, которое не только перечеркивало планы по захвату Сандепу, но и вообще отменяло всю операцию против левого неприятельского фланга:

«Войскам в эту же ночь отступить и занять сосредоточенное положение…»

Приказание это вскоре было подтверждено телеграммой:

«Обнаружилось наступление значительных сил японцев на III армию и частью на 1 0-й корпус. Полагается возможным, что это главная атака. Необходимо временно отказаться от взятия Сандепу…»

Оказывается, генерал-адъютант А. Н. Куропаткин предположил, что мелкие наскоки японцев на 3-ю армию могут внезапно обернуться крупным наступлением, что сделает положение 2-й армии чрезвычайно опасным. Никто в 3-й и 2-й армиях не верил слухам о возможном наступлении противника, живой силы у которого было, как известно, в полтора

раза меньше. И, тем не менее, операцию, стоившую уже стольких жертв, пришлось сворачивать.

Поздно вечером 1 5 января одни наши части еще наступали, другие уже отводились. Эскадроны Нежинцев начали распыляться во все стороны:

«5-й эскадрон был выслан в распоряжение 9 пехотной дивизии;

3 и 4 эскадроны в 3 1 пехотную дивизию прикрывать правый фланг атакующей пехоты; 6 эскадрону и эскадрону Черниговцев под командой подполковника барона Маннергейма приказано было идти в дер. Фу-цзя-чжуань-цза…»

Как видно по карте, эта деревня находится верстах в 8 восточнее Хуанди, из которой с наступлением ночи наша пехота ушла, спасаясь от артиллерийского огня японцев. Закончились четвертые сутки боев, а деревня Сандепу, словно заговоренная, так и стояла несокрушимым оплотом.

В деревне Фуцзячжуанцза два эскадрона под началом барона Маннергейма расположились на ночлег. А утром от полковника П. А. Стаховича поступило распоряжение (сохранилось в РГВИА):

Подполк. бар. Маннергейму

ротм. Тупальскому и Серебренникову

1905 1 6 Янв 9 часу

При 9 пех. див. будет 5 эскад. 52 др. полка, при 3 1 пех. див. 4-ый эскад. 52 др. полка; Вашим обоим эскадронам отходить в д. Синьтайцзы.

Как видим, в тот момент под командой подполковника барона Маннергейма, действительно, находился какой-то странный смешанный дивизион: 6-й эскадрон Нежинцев (ротмистра Тупальского) и эскадрон Черниговских драгун, ведомый ротмистром Серебренниковым.

Из «Дневника военных действий 52-го драгунского Нежинского полка»:

«1 6 января. В 1 0 часов утра возвратились 3 и 4 эскадроны… 6 эскадрон и эскадрон Черниговского полка в 1 1 час. утра возвратились в дер. Син-тай-цзы… Ночью было получено приказание бригаде возвратиться на свою постоянную стоянку.

17 января. К 1 0 часам утра полк собрался и выступил в дер. Эль-тхай-зы, куда прибыл в 2 час. дня…»

Понятно, что после такого бестолкового маневрирования и фактически провала наступательных действий у офицеров надолго сохранилось ощущение досады. В «Мемуарах» барон Маннергейм пишет:

«Несмотря на успешное начало, главнокомандующий, вмешавшись в операцию, принялся отзывать один батальон за другим, собирая вокруг себя всё больше новых полков, и, таким образом, сделал всё, чтобы дальнейшее наступление стало невозможным».

Как результат – 52-й драгунский Нежинский полк последующие две с половиной недели бездействовал. В «Дневнике» о той поре имеется лаконичная запись:

«С 1 7 января по 4 февраля полк продолжал стоять в дер. Эль-тхай-за».

Командующий 2-й армией генерал-адъютант О.-Ф. К. Грипенберг, не находя возможным оставаться на своем посту, 17 января телеграммой испросил Высочайшее разрешение на отъезд из армии «по расстроенному здоровью». На следующий день, в ответ на просьбу Императора открыть истинную причину ходатайства, он телеграфировал:

«Истинная причина, кроме болезни, заставившая меня просить об отчислении меня от командования 2-й Манчжурской армией, заключается в полном лишении меня предоставленной мне законом самостоятельности и инициативы и в тяжелом состоянии невозможности принести пользу делу, которое находится в безотрадном положении».