Барон Маннергейм в 52-м драгунском (18-м гусарском) Нежинском полку. Азиатская экспедиция 1906–1908
Шрифт:
Тем морозным утром западная колонна, переправившись по льду через реку Ляохэ, продвигалась по ее правому берегу. К 4 часам дня авангард средней колонны достиг крупного села Даван. Тут выяснилось, что колонна войскового старшины Свешникова, при которой двигался ведомый пешими людьми вьючный транспорт, сильно растянулась и отстала. Ввиду этого начальник отряда принял решение не продолжать движение, как было предписано, а заночевать на линии Давана. Впоследствии за этот неповоротливый обоз, тормозивший всё дело и сделавший невозможной внезапность набега, генерал-адъютант Мищенко подвергся сокрушительной критике. Рейд не получался быстрым и скрытным.
Из-за неразберихи и плохой связи эскадроны нередко принимали свои же авангардные части за подразделения противника. Вот фрагмент из воспоминаний А. Н. Панчулидзева, относящийся к вечеру 2 7 декабря:
«Движение
В этом фрагменте автор (состоявший в 4 эскадроне) допустил много неточностей, однако из него видно, что барон Маннергейм оказался в деревне вместе со своим дивизионом (1 и 2 эскадронами). Можно сказать, повезло, что авангардные дивизионы в сумерках не вступили между собой в боевое столкновение.
Из написанного в 5 часов 1 5 минут вечера донесения командира Нежинцев начальнику правой колонны генерал-майору Самсонову становится известно и название деревни:
Авангард прибыл в место назначения дер. Хуанды, линия сторожевого охранения выставляется… В дер. Хуанды сегодня утром был японский разъезд силой 20 коней; были тоже хунгузы до 300 человек… А через два с половиной часа командир отправил такую записку:
Подполк. бар. Маннергейму
1904 2 7 Декабря 7 час. 55 мин. в.
Роль стражников (пограничников), приданных как проводников, и переводчика, данного пор. Нога – окончилась; пор. Нога просит их ему вернуть. Сделайте это, если можно их собрать…
В этот день полк был под седлом девять часов, а пройдено за это время немногим более 40 верст.
7. Набег на Инкоу. 28 и 29 декабря
Половину продовольствия из обоза попытались раздать войскам, но те неохотно брали лишний груз, поскольку продовольствия и так хватало. А генерал-адъютант Мищенко рассчитывал облегчить транспорт настолько, что он уже не будет отставать. Поэтому колонна войскового старшины Свешникова была присоединена к средней колонне генерал-майора Абрамова. Таким образом, отряд продолжил движение уже тремя колоннами.
Западной колонне, выступившей 28 декабря в 6.3 0 утра, вновь потребовалось переправляться через Ляохэ, теперь на левый берег. Лёд был прочен, но берега оказались крутыми, и пришлось немало повозиться, особенно с пушками. На переправу было потрачено много времени, но когда колонна устремилась на юг, движение не встретило никаких препятствий. Отряд сделал большой привал, подойдя к реке Хуньхэ. На противоположном берегу лежала деревня Калихе. Тут незадолго до подхода основных сил сотни 1-го Верхнеудинского и Дагестанского полков (из авангардов средней и левой колонны) лихо атаковали хунхузов, часть которых была изрублена, а остальные разбежались и укрылись в ближайших деревнях. Разъезды и походные заставы затеяли с ними перестрелку, которая не прекратилась и тогда, когда весь отряд перешел реку. Вскоре разнеслась весть, что в одной из таких перестрелок погиб лейтенант французской службы Пьер Бюртен, доброволец в Верхнеудинском полку. Оказалось, казачьи сотни у деревни Сяомахунпао (так
Японцы укрылись за валами, а частью за кирпичными стенами ханшинного завода. На таких заводиках в Китае гнали алкогольное зелье, попросту говоря, первач, крепостью от 45° до 60°. Обстрел из орудий ничего не дал, так как видимости уже не было никакой. Тогда на штурм заводской стены пошли спешенные казаки и три взвода 4-го эскадрона Нежинцев под командой ротмистра Дросси, а весь 3-й эскадрон с еще одним взводом 4-го эскадрона остался в прикрытии коноводов.
Вскоре стало казаться, что атака захлебнулась. Японцы продолжали удерживать несколько фанз, нанося атакующим, освещенным заревом пожара, чувствительный урон. Ротмистр Дросси запросил подмоги. Внезапно с северно-западной стороны селения показались всадники на темных лошадях. Произошло минутное замешательство, поскольку дозорные приняли их за японцев. Но вскоре выяснилось, что это два эскадрона Черниговцев, которых генерал Самсонов как раз и выслал в подкрепление. Увидев лавину драгун, японцы поспешно оставили и фанзы деревни, и окруженный стеной заводик.
Итак, противник был сбит с позиции. Выяснилось, что заводик по производству самогонки удерживала всего одна рота 41-го резервного пехотного полка. Потери атаковавших, однако, оказались существенными. Правда, в Нежинском полку был ранен лишь один офицер, корнет Николай Крыжановский (да и тот легко), но среди нижних чинов было трое убитых и до десяти раненых (один скончался на следующий день, трое остались в строю). Штандартного унтер-офицера и запевалу хора в 4 эскадроне, Павла Гончара, пуля в сердце сразила наповал. Всех убитых и раненых (а их оказалось более пятидесяти) подобрали. Начальство было очень недовольно задержкой и большими потерями. За день отряду вновь удалось пройти всего около 40 верст. Вместо того чтобы срочно отправить раненых в тыл, решено было везти их дальше с собой. Очевидно, возникли опасения, что хунхузы попытаются напасть на транспорт с ранеными. Отряжать же для его сопровождения большие силы – значило ослабить основной отряд. Решение спорное. Поскольку колонны двигались очень медленно, конное охранение вполне могло доставить пострадавших до ближайшего безопасного места и успеть догнать отряд. А так получилось, что далеко не все раненые смогли перенести долгий путь.
Об изначально непродуманном и очень медленном продвижении к намеченной цели барон К. Г. Э. Маннергейм впоследствии в «Мемуарах» высказался так:
«Важная наступательная операция протекала очень вяло. Мищенко придерживал основные силы для подавления незначительных укреплений противника, вместо того чтобы направлять туда небольшие войсковые соединения, а крупные кавалерийские части бросить против Инкоу. На всё это ушло очень много времени…»
Вечером 28 февраля начальник отряда издал приказ, в котором был и такой пункт:
«…6) Разъездам, особенно фланговым, не ввязываться в перестрелку с противником, а задаваться лишь целями разведки и донесений».
В полночь было отдано еще одно приказание:
«…всячески избегать лобовых атак, особенно в конном строю, противника, засевшего за валами или деревнями; в этом случае надлежит, держась вне прицельных выстрелов, окружить деревню лавою, угрожая пути отступления неприятеля. При упорстве его – обстрелять деревню (вал) одним, двумя взводами артиллерии. Снаряды беречь – будут нужны. Атаковать противника на чистом месте, пехоту обязательно лавою».
В тот день, 28 декабря, от отряда были направлены четыре сотни охотников (две от Донцев и Кавказцев и две от Урало-Забайкальцев) для порчи железнодорожных путей в районе города Хайчена. Мосты найти и подорвать не удалось. Разрушили телеграф и железнодорожные пути. Подрывники пустили под откос паровоз с вагонами. А отправленный в 3 часа ночи к станции Ташичао (Дашичао) отряд драгун под командой поручика Дударова вообще заплутал в глубоких канавах и вынужден был повернуть назад. Военные аналитики впоследствии сочли этот эпизод провалом. Не вдаваясь в подробности,