Барон Маннергейм в 52-м драгунском (18-м гусарском) Нежинском полку. Азиатская экспедиция 1906–1908
Шрифт:
К. Г. Э. Маннергейм в своих «Мемуарах» лишь в общих чертах коснулся этой неудачной попытки надолго прервать железнодорожное сообщение:
«Показательным было и то, каким образом генерал Мищенко планировал взорвать железную дорогу в Маньчжурии где-нибудь к северу от Порт-Артура. Я вызвался выполнить эту операцию, но ее доверили выполнить другому, более молодому офицеру. Поскольку командование знало, что генерал Ноги передвигается на север, то на такую операцию необходимо было обратить больше внимания, чем на захват Инкоу, и сосредоточить для нее значительные силы. Вместо этого были поспешно собраны шесть слабых эскадронов из различных полков, и это временное формирование отправили взрывать важнейший на данном этапе военных действий железнодорожный
29 декабря в 6 часов утра все уже были на ногах. Вырыли могилу в мерзлой земле, положили в нее убитых, закопали и поставили наскоро сколоченный крест. Священник Черниговского полка, отец Митрофан, следовавший за бригадой верхом весь поход, отслужил панихиду над свежей могилой.
После панихиды отряд выступил по направлению к городу Ньючжуань. 52-й драгунский Нежинский полк шел в голове колонны главных сил. Один из его разъездов совместно с разъездом Черниговцев захватил и разрушил телефонную станцию и взял в плен двух японцев. Затем был захвачен транспорт приблизительно в сто повозок. Разъезды, высланные на рекогносцировку окрестностей Ньючжуаня, были встречены огнем японской пехоты из деревень, окружавших город, кроме того, были обнаружены небольшие кавалерийские части противника. Генерал-адъютант Мищенко, не желая ввязываться в бой, двинул левую колонну восточнее города, а среднюю и правую – западнее. Тогда две роты японцев отошли по направлению к Хайчену. Захват этой железнодорожной станции представлял бы серьезную угрозу для противника. А вот замерзший порт Инкоу, находящийся в стороне от основных коммуникаций, в то время фактически не имел никакого стратегического значения. Очевидно, японское командование потому и считало доходившие до него слухи о планировавшейся атаке на этот пункт обычной дезинформацией. Потому-то на пути конного отряда генерал-адъютанта Мищенко и не оказалось серьезных заслонов.
Местность вокруг Ньючжуана была пересеченной, с массой рощ и населенных пунктов. Колоннам пришлось перебираться через три ручья с крутыми берегами. Нежинский полк прибыл на ночлег в 10 часов вечера. В этот день было пройдено около 35 верст. Лошади находились под седлом со вчерашнего утра, то есть около сорока часов.
В полночь, на 30 декабря, для подрыва моста севернее станции Ташичао (Дашичао) вновь отправился поручик Дударов с эскадроном драгун и сотней пограничников. До моста они добрались, но, увидев, что он усиленно охраняется, не решились произвести атаку. Говоря в «Мемуарах» о шести эскадронах, назначенных для подрывов железной дороги, барон Маннергейм, несомненно, к четырем сотням охотников-казаков, действовавшим 28 декабря, приплюсовывает и бедолаг, делавших безрезультатные вылазки две ночи подряд. Была предпринята ими и третья попытка совершить крупную диверсию. Через сутки поручик 52-го драгунского Нежинского полка Дударов докладывал:
«В ночь с 30 на 3 1 декабря охотниками драгунских полков под руководством саперного офицера, капитана Федорова, было разрушено полотно железной дороги на протяжении 250 саженей и телеграф…»
Однако взорвать стратегический мост этот отряд так и не смог.
Следует заметить, что вечером 29 декабря были направлены еще два самостоятельных разъезда для разрушения участка Ташичао – Инкоу. Один из них был под командой корнета 52-го драгунского Нежинского полка Леонида Замятнина. Отряд порвал телеграфную проволоку, заложил под рельсы четыре заряда и в 6.30 утра произвел их подрыв. Из-за этого японцам пришлось аврально потрудиться, чтобы восстановить движение. На ремонт ушло несколько часов, но работы завершились как раз вовремя. Можно сказать, и эта диверсия не принесла успеха.
8. Набег на Инкоу. Кульминация: 30 и 31 декабря
Нападение на Инкоу было намечено на вечер 3 0 декабря. Генерал-адъютант Мищенко потребовал выступить от мест ночлега в 4.30 утра. Туман и гололедица задерживали движение. В 1 1 часов дня в деревне Хоухаухен (иное написание – Хоукаукхен) был устроен большой привал, затянувшийся на четыре
«Выступить с большого привала у дер. Хоухаухен в 3 ч. дня и следовать на дер. Цыншинцяондзы, не доходя которой стать в резервную колонну по правую сторону большой дороги».
Для атаки и разгрома станции была сформирована специальная штурмовая колонна под командой полковника Созрыко Дзанхотовича Хоранова, 62-летнего опытного осетинского воина, показавшего себя храбрецом еще в турецкую кампанию. В состав этой колонны, которая должна была по замерзшим болотам подойти к Инкоу с севера, включили по одному эскадрону (сотне) от всех драгунских и казачьих частей, четыре конно-охотничьи команды, полусотню пограничной стражи в качестве проводников и три эскадрона Приморцев в прикрытие коноводам.
Как и предписывала диспозиция, сводная драгунская бригада с 2 0-й конной батареей и поршневой полубатареей, под начальством генерал-майора Самсонова, наступала западнее большой дороги. 4-я Донская казачья дивизия, Дагестанский полк, 1-я и 2-я Забайкальские казачьи батареи под начальством генерал-майора Телешева, сформировав левый участок, продвигались восточнее большой дороги. Урало-Забайкальская казачья дивизия осталась в резерве.
Когда авангард 52-го драгунского Нежинского полка под командой подполковника В. В. Нарбутта (5 и 6 эскадроны) вошел в деревню Цяньшицяоцзы, передовая его застава была встречена ружейным огнем из деревни Хуаинтай. Авангард, обойдя эту деревню справа и слева, вынудил противника очистить позиции. Все рекогносцировки показывали, что у противника артиллерии на станции Инкоу не имеется и занята она лишь пехотными частями. Поэтому генерал-адъютант Мищенко отдал приказ выдвинуться главным силам вперед к деревне Хуаинтай и отсюда открыть артиллерийский огонь. В это время деревня была занята спешенным авангардом Нежинцев. Под его прикрытием в 1 6.3 0 и была развернута артиллерия для обстрела станции.
Первое упоминание о подполковнике бароне К. Г. Э. Маннергейме в «Дневнике военных действий 52-го драгунского Нежинского полка» относится именно к этому моменту:
«Вправо от артиллерии были рассыпаны в цепь два эскадрона правого бокового авангарда под командой подполковника барона Маннергейма…».
Далее узнаём: от передового и бокового авангардов были выдвинуты вперед, для наблюдения, три разъезда (под началом корнетов Л. Ланцуцкого, К. Ермоленко и В. Гершельмана). Удалось установить, что корнеты Л. Ланцуцкий (5 эскадрон) и К. Ермоленко (6 эскадрон) входили в дивизион подполковника В. В. Нарбутта. А вот корнет В. Гершельман (2 эскадрон), несомненно, состоял под командой дивизионера барона Ман нергейма и был послан на разведку от правого бокового авангарда.
У деревни Хоуюфань корнет В. Гершельман попал под ружейный обстрел и был легко ранен в ногу, но его разъезд, как и разъезд корнета Л. Ланцуцкого, продолжил движение.
В «Дневнике военных действий» читаем:
«Оба разъезда подошли почти вплотную к ст. Инкоу, как раз в то время, когда к станции подошел поезд с войсками, который был встречен на станции громкими криками “банзай”…»
Об этом же подоспевшем воинском составе и разнесшемся боевом кличе пишет и барон К. Г. Э. Маннергейм:
«…когда мы наконец увидели Инкоу, противник уже приготовился к обороне. Началось сражение. В самом разгаре его мы увидели, как мимо проехал военный состав из Порт-Артура – из открытых вагонов нам махали руками японцы и кричали “Банзай!”».
Впрочем, представляется, что сам барон если и видел состав, то только в сильный бинокль, поскольку он находился справа от батарей, далековато от самой станции (приблизительно в трех верстах). Полагаю, в данном случае под «мы» следует понимать тех Нежинских драгун, которые оказались в тот момент ближе всех к станции (а это были разъезды Л. Ланцуцкого и В. Гершельмана). Несомненно, корнет В. Гершельман впоследствии подробно доложил обо всем увиденном и услышанном начальнику своего дивизиона.