Барон Робинзон

Сейтимбетов Самат Айдосович

Может Барлот и не блистал на поле боя, но вот в интригах он явно не одну лисицу съел.

— Прошу прощения у многоуважаемых посланцев небес, - поднялся Барлот, заговорил трезво и рассудительно, словно не пил до этого, - за то, что им пришлось стать свидетелями подобного зрелища. Не все способны сразу разглядеть величие небес, некоторых так и тянет к старым путям и вражде! Надеюсь, посланцы небес не будут возражать против того, чтобы мои тургайцы занялись восставшими?

— Не будут, - ответил за себя и Огара Лошадкин.

Резня - не резня, но как ни крути, эти горе-мятежники собирались

их убить. Бросать ядерную бомбу на Ымкан за это не стоило, но и проявлять излишний гуманизм тоже. То, что Барлот провернул все это втайне от своих новых союзников, ну, Лошадкин не то, чтобы мог это понять, просто осознавал бесплодность своих претензий. Казарад наверняка рассыпался бы в уверениях, что не хотел беспокоить посланцев такими мелкими проблемами и надеялся разобраться без лишней крови, но эти мятежники, ну вы же понимаете и прочее в том же духе.

— Ай, хорошо!
– вскричал Барлот.
– Не будем печалиться, будем веселиться!

Немедленно набежали слуги, замыли крови, перестелили скатерти, притащили еще еды, которой хватило бы на половину Ымкана. Тягуче заиграли длинные дудки, застучали тургайские барабаны и появились танцовщицы. Волчицы - танцовщицы, не удержался от мысленной рифмы Лошадкин. Казары начали орать одобрительно, причмокивать, пускать слюни.

Выглядели волчицы... неплохо. Но в то же время перед глазами Лошадкина почему-то вставала Авия, которая точно так же вертела бедрами, махала хвостом и смотрела призывно. Да, его новая служанка умела смотреть призывно, так, словно Лошадкин был для нее всем, возлюбленным, ребенком, повелителем Вселенной, и от этого что-то екало внутри.

Дорого бы он дал, чтобы Таня хотя бы раз посмотрела на него в одну десятую от взгляда Авии!

— Не печалься, владыка Михаил!
– Барлот подсел к нему, обдавая перегаром.

Пил для запаха, почти буквально.

— У тебя есть рабыня из рабнеков...

— Добровольная служанка, навязавшаяся сама, - мягко поправил его Лошадкин.

— Рабнеки именно такие, словно колючка в хвосте, не избавиться, не выбросить!
– захохотал Барлот.
– Возьми себе служанку из нашего народа! Она будет верно служить тебе во всем, от государственных дел до постели!

— Это...

— Откровенно и прямо, как любят посланцы небес!
– заявил Барлот, поднимая чашу.

Туда налили вина, и он выпил его одним глотком, в этот раз, похоже, по-настоящему. Для полноты картины не хватало только собак, снующих внизу, дерущихся за кости под столами. Мордахи вполне сошли бы за таковых, но приглашать их туда Лошадкин не собирался, даже если бы тоже упился всерьез.

— Все должны видеть, что тургайцы тоже в союзе с посланцами небес!
– продолжил Барлот.

— Союз с нами - дело не слишком надежное, - ответил Лошадкин, отводя в сторону предложенную чашу.

Барлот нахмурился, облизнул губы.

— Те народы, что готовы отринуть вражду с другими, могут войти в наш союз, но вы же не готовы, - сказал ему Михаил.
– Я могу вас понять, рабнеки сами пришли и отнюдь не с дружбой.

Остатки их загнали на юг, прижали к горам, разве что не расстреляли с дирижаблей. Войска Огара брали пленных, тургайцы поставляли им еду, пусть и без особой охоты, но все равно,

выжило меньше рабнеков, чем предполагалось. Их загоняли и убивали на месте, вели в плен и резали по дороге, травили, скрывали от войск Огара, чтобы затем прикончить на месте.

Рабнеки залили Тургай кровью и теперь лили свою кровь в ответ.

— Но вы так и не смогли удержаться от ответной резни, - закончил Лошадкин.

— Собрат Михаил! Твои слова ранят меня!

— Мы не виним вас, но говорить о каком-то крепком союзе и дружбе еще рано, - перебил его Михаил.
– Пока присмотритесь к союзу, а они в ответ к вам. Торговля и общение, очистка Желтого залива, обустройство там ламассов, дороги через степь, думаю, все разрешится само собой. Но говорить о взятии жены в знак подтверждения союза с Тургаем - еще рано.

— Не жены, - Барлот потер крыло носа ладонью.
– Верной прислужницы!

Не его дочери, похоже, но дочери Кестата? Кого-то, аналогичного Авии, только от тургайцев? Живые Батурса тоже, в общем-то, внедрялись в местную жизнь, им предстояло остаться под видом купцов и тех, кого "сманили" на службу к себе тургайцы и так далее.

— Капитуляция рабнеков подписана и утверждена?
– спросил в ответ Лошадкин, хотя и знал ответ.

— Да!
– с жаром заверил Барлот.

Рабнеки собирали новое войско, но как-то вяло, неуверенно. Отсутствие информации вынуждало их осторожничать, хотя не требовалось гениального ума, чтобы обо всем догадаться. Хотя бы по отбитию горных крепостей силами Тургая и по одному виду дирижаблей, не говоря уже об уничтожении ими нескольких особо дерзких отрядов рабнеков. Те пытались проскочить труднопроходимыми ущельями, но остались под лавинами и завалами.

Возглавлявший войско рабнеков брат их нового правителя, короля (де-факто, пусть и не по названию) подписал капитуляцию. Обошлись без поездок в столицу рабнеков, ратификации и прочего, хотя и без того войска союза "потеряли" тут почти два месяца. Стремительнейшая, молниеносная операция, полная ошеломляющей мощи, по меркам местных, и неспешное, если не тягучее действо, с точки зрения Лошадкина.

Пока вернемся, дело пойдет к лету, подумал он, возможно, войска опять начнут рваться куда-то. С такой точки зрения, наоборот, следовало просидеть тут до осени, заодно помогая Тургаю восстанавливаться. Заделать массу детишек среди местных красоток (если забыть о том, что не все народы совместимы), подружиться и обучить тургайские войска, обменяться секретами и прочее внедрить живых Батурса.

Самому взять жену на пышном празднестве, включить Тургай в союз, такое смотрелось бы вполне уместно по местным меркам. Но Лошадкин решил иначе, и капитуляция рабнеков, а также очистка от них Тургая, развязывали ему руки.

— И они не отступят от своего слова?

— Они не посмеют!
– вскричал Барлот.

Происходи дело в обычной войне, рабнеков бы вырезали, а потом тургайцы вторглись бы к ослабленному соседу. Но сейчас предстояло отпустить массу их вояк, пусть и без оружия, лошадей, всего, и они легко могли составить костяк новой армии. Этакая страховка от того, чтобы Тургай вторгся к ослабленному соседу и устроил резню, после которой дружба с ними станет уже невозможной.