Барракуда

Лунина Татьяна

— Вполне. Как и то, что в таком случае уволюсь я.

— Послушай, она действует на нервы, мозолит глаза? Никаких проблем! Будет работать с Лажухиным, а тебе дадим другого редактора, согласна?

— Нет.

— Почему?

— Не могу работать в одной команде с человеком, который загадил мое имя.

— Прекрати, это не серьезно! Откуда такая щепетильность? Ты же журналистка, должна быть прагматичной и знать, что наша профессия далека от романтики. К тому же, Грантова будет в другой группе.

— Я считаю командой весь канал, а не отдельные группировки.

— Не забывайся!

Дверь распахнулась, и в кабинет вплыла Наталья с большим подносом в вытянутых руках, от усердия секретарша закусила нижнюю губу, отчего вдруг стала похожей на обиженного кролика. Она бережно опустила на край стола

драгоценную ношу и робко посмотрела на своего господина, ожидая от него похвалы.

— Спасибо, свободна, — сухо бросил тот, оставив без внимания просящий взгляд. Кристина вперилась в разрез секретарской юбки, чтобы не пропустить, как выскочит оттуда виляющий хвостик. — Ешь, — приказал Талалаев, когда секретарша испарилась, — я тоже перекушу. Может, подобреем да быстрее найдем общий язык.

— Благодарю, я не голодна, — поднялась Кристина.

— Сядь! — рявкнул вдруг Лев Осипович. — Господи, Окалина, почему ты такая зануда? Пойми, я Женьку с пеленок знаю, ее отец — мой самый близкий друг, с детства. Ну прошляпили девку, что ж теперь, добивать дуреху? Она и сама уже себе не рада, понимает, что натворила. Почему бы не дать ей шанс? Разве мы все не без греха? Как говорится, не судите да не судимы будете, — вздохнул с сожалением и опять потянулся к сигаретам. — Не хотел говорить, думал порадовать сюрпризом, — глубоко затянулся, уставился на строптивую ведущую, жестом указал на стул. Что-то в его взгляде советовало не спорить. — Мы выдвигаем тебя на «Тэффи», — сообщил гендиректор, — в номинации «лучшая ведущая информационной программы», — и ухмыльнулся довольно. — Ну что, будешь продолжать упираться? — она упрямо молчала. — У твоих выпусков самый высокий рейтинг. Если на полном серьезе заявишь в эфире, что наш президент — африканский шпион, тебе поверят. Ты довела зрителя до такой кондиции, когда он схавает любую лапшу, которую навесишь ему на уши, и с нетерпением будет ждать следующей порции. Потому что ты, Окалина, — ткнул указательным пальцем перед собой, — профессионал высокого класса. Только не думай, что кто-то еще от меня подобное слышал. Всю жизнь я считал талантом только себя и никого не хвалил, тем более, не восхищался. Сама знаешь, как у нас: ревность, зависть, скорее плюнем, чем скажем доброе слово. Но сейчас говорю прямо: ты — молодец, я тобой горжусь. И ты, как никто другой, заслуживаешь эту статуэтку. Так неужели мы позволим молодой дурынде сломать твою карьеру?

— Я — нет, а про вас не знаю.

— Ешь, — Талалаев миролюбиво придвинул тарелку с бутербродами, пропустив мимо ушей язвительную реплику, — ветчина со слезой, сыр с плесенью — вкусно! Говорят, от хорошей еды человек добреет, — Лев Осипович хитро улыбнулся и подмигнул непокорному таланту.

…Конечно, она никуда не ушла. Глупо терять, когда можно найти. Гендиректор слово сдержал: Женечку перевели к Лажухину, и уже через пару дней тот на каждом углу взахлеб нахваливал умницу-редактора. А Кристине достался выпускник химфака МГУ, чудом залетевший на СТВ. Он молился на ведущую, как на икону, и рядом с ней все чаще раскрывал рот, не издавая при этом ни звука. В такие минуты Степа смахивал на карпа — большого, беспомощного, с мокрой крупной чешуей и разинутым ртом, хватающим воздух. Впрочем, его белобрысая голова оказалась вполне толковой, и совсем скоро Кристина поняла, что получила неплохую замену. О том, что Окалина номинируется на «Тэффи», узнали быстро. Тут же принялись сплетничать, что рыбка попалась на золотой крючок, но в победе были уверены многие. Милиция оставила съемочную группу пока в покое, делом о двойном убийстве больше не донимала, но ни один из троих не был уверен, что больше не получит повестку. Как-то вечером позвонил Кирилл, поболтали ни о чем и распрощались довольные друг другом, удивленные взаимному желанию разговаривать, когда не о чем говорить. Рыжий залег на дно, с того дня не объявлялся ни разу, а Светлана, наверняка, была вся в ребенке и тоже не давала о себе знать. Так, в относительном покое, прошло два месяца, а в первую субботу третьего в девять утра раздался телефонный звонок.

— Здравствуйте! Кристина? — этот хрипловатый вкрадчивый голос она узнала сразу.

— Да. А кто говорит?

— Это Ефим Ефимович Осинский, припоминаете?

— Конечно, я же дважды довольно

близко с вами общалась, а в третий раз вы меня просто спасли, припоминаете? — трубка ответила добродушным смешком. — Чем обязана?

— Помилуйте, разве возможно вам быть кому-то обязанной? Скорее, это мы, телезрители — ваши должники, ибо правда, какую вы несете с экрана, дорогого стоит. Сейчас ведь многие лгут, вы согласны? В наше время, к сожалению, ложь становится синонимом правды, кто с этим поспорит? А лгуну ведь не стать богатым, как ни старайся, вы не думаете, что именно поэтому вокруг так много бедных? И экономика, которую все ругают, здесь не при чем, поверьте! Все дело в нравственности нашего общества. Как кровле не устоять без столбов, так и этой бедной стране грозит падение, если мы все не перестанем друг другу врать, вам так не кажется?

— Не кажется, — холодно ответила Кристина. Ее раздражали подобные краснобаи. А Дубльфим не просто слова нанизывал одно на другое — плел из них кружева, и вывязывал узорчатую сеточку так, чтобы скрыть истинный рисунок узора. — Ефим Ефимович, извините, я очень занята. Вы звоните, чтобы поделиться мыслями о морали?

— Нет. У меня завтра день рождения, круглая дата.

— Поздравляю.

— А я могу услышать это не по телефону?

— Простите?

— Вы согласны стать моей гостьей?

— Извините, нет.

— Почему?

— Я устаю от толпы.

— Никого и не будет, только мы вдвоем. Ну, может быть, Сену или Средиземное море возьмем в свою компанию. Обожаю рыбные ресторанчики на воде! Где бы вы хотели поужинать?

— На Елисейских полях, — усмехнулась Кристина и посмотрела на часы: Осинский висел на телефоне уже десять минут. Странно, ей казалось, что деловые люди свое время ценят.

— Договорились, — пропустил иронию Дубльфим, — завтра в час за вами заедут. Постарайтесь быть готовой, я спланирую время, — и, не дожидаясь ответа, повесил трубку. Это было настолько нелепо, глупо и смешно, что не вызывало никаких мыслей, кроме одной: абсурд.

Воскресенье. Выходной. Полный покой и абсолютное безделье. Поздний подъем, горячий душ, чашка кофе, сигарета. В дверь позвонили. На голове — тюрбан из полотенца, на теле — банный халат, в мыслях — блаженная пустота. Открывать в таком виде нельзя никому, разве что одному Мишке, да только рыжий вчера доложился звонком, что улетает по делам за рубеж. Куда — не сказал, но уж точно не в ее дверь. Квартиру снова заполнили назойливые трели, требуя впустить незваных гостей. Из окошка высунулась кукушка и бодро прокуковала один раз. Черт, неужели Осинский не шутил? Не может быть, это просто какой-то бред! С какой стати? Она не давала повода переступать грань деловых отношений, да и Дубльфим, если честно, никогда не набивался в друзья. Хозяйка на цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок. Прямо на нее уставилась незнакомая рожа, обрамленная торчащими ушами и смешным чубчиком первоклашки, в темном костюме, белой рубашке, при галстуке. Рожа раскрыла рот и внушительно пророкотала.

— Откройте, пожалуйста! У меня срочное сообщение от Ефима Ефимовича Осинского для госпожи Окалиной.

— Ее нет, — пискнула «госпожа», — а я — домработница, и мне запрещено пускать в дом посторонних.

— Кристина Дмитриевна, я должен доставить вас к самолету. И я выполню данное поручение, даже если придется для этого взломать дверь. А жалко, — ухмыльнулся глазку посланник, — дверь добротная, крепкая, сейчас такую редко встретишь.

— Я ни с кем не договаривалась о полете.

— Не знаю, мое дело маленькое. Приказано — доставлю, — похоже, он не шутил.

В большой комнате зазвонил телефон, хозяйка плюнула на переговоры и рванула туда.

— Алло!

— Добрый день, Кристина! Вы, конечно, препираетесь с моим человеком и не пускаете его за порог? — протелепатил Осинский. — Правильно делаете, пусть подождет вас в машине. Только поторопитесь, через два часа тридцать, нет, уже двадцать восемь минут мы взлетаем. Не забудьте загранпаспорт.

— Ефим Ефимович, — возмутилась Кристина, — что за шутки? Я никуда не собираюсь лететь!

— Неужели? — прошелестел вкрадчивый голос. — Помнится, вы обещали поужинать со мной на Елисейских Полях, забыли? Не хочу верить, что вы способны на обман юбиляра, жду, — и отключился. Кажется, в этой компании шутки шутила только она.