Баррикады на Пресне. Повесть о Зиновии Литвине-Седом
Шрифт:
…В марте 1902 года Нижегородский комитет постановил отчислять половину своих средств в пользу «Искры» и заявил, что считает «Искру» выразительницей взглядов русской социал-демократии.
…1 мая 1902 года комитет подготовил и провел в Сормове многотысячную политическую демонстрацию. Рабочие несли красные знамена с лозунгами «Долой самодержавие!». Против демонстрантов бросили роту солдат. Павел Заломов, шедший с красным знаменем во главе демонстрации, был схвачен солдатами и жестоко избит прикладами и шомполами.
…В начале лета 1902 года на имя служащего Нижегородской городской управы
3
Как и предполагал Яков, товарищи из комитета пришли на следующий день под вечер. В квартире Свердловых для таких встреч отведена была специальная комната, именовавшаяся «дальней», потому что удалена от парадного хода, зато близка к черному, которым можно выйти в проходной двор. Комнатка небольшая и подслеповатая — об одном окошке, — но удобная своим расположением.
Когда Зиновий вошел в «дальнюю» комнату, там уже находились худощавый мужчина лет тридцати в очках и высокая молодая женщина с пышной прической. С мужчиной Зиновий определенно где-то встречался, но где и когда сразу припомнить не смог.
— Вот Зиновий Литвин, о котором я вам говорил, — сказал Яков Свердлов, — а это, — он обернулся к Зиновию, — товарищи Невзорова и Владимирский.
— Давно ли вы в социал-демократической организации? — спросил Владимирский.
И тогда, услышав голос, Зиновий вспомнил: да это же тот самый «студент», который когда-то в Сыромятниках поручал ему разносить листовки.
— В московском «Рабочем союзе» с лета девяносто шестого года, — ответил Зиновий.
Услышав о «Рабочем союзе», Владимирский поправил очки в тонкой металлической оправе и пристальнее вгляделся в Зиновия.
«Нет, не узнал… — подумал Зиновий, — не седой тогда был…»
— Какие поручения выполняли в «Рабочем союзе»? — спросил Владимирский.
— В типографии помогал, ну а больше-то листовки разносил по фабрикам и заводам.
Потом, отвечая на вопросы, Зиновий рассказал, как попал в охранку, как потом оказался в Таганской тюрьме, как довелось встретиться с Зубатовым…
— Ну что ж, будем считать, что познакомились, — сказал Владимирский. — И последний вопрос; сколько вам лет?
— Двадцать четвертый пошел. Невзорова и Владимирский переглянулись.
— Тюрьма не красит, — как бы отвечая на вопрос, сказал Владимирский. Потом обернулся к Зиновию: — Какая вам больше по сердцу работа?
— Какую доверите, ту и стану делать, — ответил Зиновий.
— Что, если подключить товарища Литвина к типографии? — спросил Владимирский, обращаясь к Невзоровой и Свердлову. — Как полагаете? Сперва будет помогать печатникам, а когда освоится в городе, поручим ему и распространение листовок.
— Резонно, — согласился Яков Свердлов. — Московский опыт здесь очень пригодится.
— А сами вы что думаете по этому поводу? — обратилась к Литвину Невзорова.
— Я готов, — ответил Зиновий.
4
В
Вскоре в типографии приступили к набору очередной листовки. «Что такое рабочая партия». А через несколько дней после того, как газеты оповестили о начале русско-японской войны, нижегородские большевики выпустили четырехтысячным тиражом политическую листовку «Война с Японией», в которой понятно и убедительно разъяснялось, кто и с какой целью развязал эту войну.
Первое время Литвин безотлучно трудился в типографии, осваивая постепенно профессии печатника и наборщика. Работал старательно и с каждым днем все более сноровисто, но все с нетерпением ждал, когда доверят более ответственное дело.
Когда терпение иссякло окончательно, поделился со Свердловым своими печалями.
— Не торопись, — остудил его Яков. — Все в свое время. Надо, чтобы к тебе присмотрелись.
— Как же ко мне присмотрятся, если я безвылазно сижу в этом погребе, — возразил Зиновий. — Нет, я так понимаю: мне не решаются доверить опасного дела.
— Хватит опасной работы и на твою долю, — успокоил его Свердлов.
И действительно, не прошло и недели, как послали Зиновия сопровождать парня, который пришел за листовками для Сормовского завода. От сормовских рабочих не было связного уже несколько дней, и печатной продукции для них скопилось много, одному неподъемно.
— Ночью не возвращайся, — сказал Зиновию наборщик, он был за старшего в типографии. — Накормите его у себя и спать уложите, — попросил он сормовского посланца.
— Небось сообразим, — улыбнувшись, уверил тот.
Как вскоре выяснилось, сообразил он неплохо. Ночевать привел Зиновия на квартиру, где в тот вечер боевая группа сормовцев собралась на очередное занятие. Такие боевые группы для защиты рабочих митингов и демонстраций совсем недавно начали создаваться на заводах но призыву партийного комитета. Сормовцы и в этом шли впереди других.
На сегодняшнем занятии определено было заниматься изучением винтовки-трехлинейки образца 1891 года, основного вида оружия армии российской. По не известной никому причине руководитель занятия не явился. И вот тут оказавшийся по случаю Зиновий пришелся куда как кстати.
Засиделись далеко за полночь. Основательно разобрались с устройством трехлинейки. Но не только о ней шла речь. В боевой группе большей частью ребята молодые: лет по семнадцати-восемнадцати. Когда узнали, что Зиновий москвич и тоже рабочий-металлист и к тому же и в армии отслужил, и в тюрьмах московских и питерских отсиживал за революционную работу, — забросали вопросами.