Бару Корморан, предательница
Шрифт:
— Вам не обойтись без меня.
Лицо княгини кружилось перед глазами, будто морской ястреб в небе. Как она могла забыть? Она повторила эту ошибку дважды! Игры князей и народов, десятилетия оккупации, века предательств и перестановок, огромный реестр политических интриг — и она наивно думала, что может стать ее центром, расставить фигуры и не стать пешкой!
— Золотых галеонов недостаточно. Нам предстоит одолеть «Сомнение предателя».
Острие меча кольнуло кожу.
— «Сомнение предателя» я выслушивала от Зате Олаке не один год. Я постоянно склонялась перед запретами Зате Явы — «время еще не пришло, наш час не пробил»… Теперь чае настал,
— Рыбачка… — прошептала Бару.
Острие замерло. Княгиня взглянула на Бару сверху вниз, губы ее дрогнули, с любопытством выдохнув:
— Что?
— То самое имя, которое ты дала мне. В порту, три года назад. Бару Рыбачка, основа и опора, любимица икари Девены. — Бару оттолкнулась от пола и, вгоняя себя в безрассудную ярость боя, поднялась. Тайн Ху отвела клинок. — Ты знаешь новости? Ты слышала, что Радашич с бою взял Пактимонт? Видела, как горят алые паруса в Порт–Роге? Нет?! Теперь буду говорить я! Восстание с самого начала обречено на провал — остальные князья не пойдут за нами. Наяуру с Игуаке полюбуются, как нас будут топить, а после разделят наши богатства и земли. Но прислушайся к кличу своих собственных крепостных, Тайн Ху…
— Честная рука, — пробормотала княгиня Вультъягская. — Да. Даже Сентиамутам из предгорий знаком этот клич.
Бару никогда не приходилось убивать кого–либо лицом к лицу. И она пока не встречалась с настоящей — неизбежной смертью. Яд Зате Олаке был невидим, а от поединка с Каттлсоном ее спасли в последний момент. Резня в гавани оказалась скорее испытанием для желудка, чем для сердца.
А теперь, опираясь на край стола, она обнаружила, что ее бьет дрожь. Трясущимися руками она собрала со стола пергаменты и передала их Тайн Ху. Значит, она трусиха…
— Восстание возглавлю я, — сказала Бару. — Если не делом, то хотя бы именем. Однажды я уже расправилась с ордвиннскими князьями. Они боятся и уважают меня. Я подняла меч на губернатора и завоевала любовь народа. Я разорву заколдованный круг! Прочь «Сомнение предателя»!.. Видишь, что здесь написано? «Я, Бару Рыбачка, Честная Рука»! Вот мое новое имя!
— А что, если именно этому я и хочу помешать? — прошипела Тайн Ху. — Восстание должно быть ордвиннским!
— Князья — еще не весь Ордвинн! Они не смогли отстоять Ордвинн. И не смогут, сколько бы ни пытались. Единственная надежда на меня, простую чужестранку без примеси благородных кровей! — Бару грохнула кулаком по столу, сминая пергаменты, на которых еще не просохли чернила. — Я ваш последний и единственный шанс!
— Довольно, Вультъяг, — раздался из–за дверей голос Унузекоме. — Она права.
Бешенство княгини Вультъяг не на шутку испугало Бару — ведь, прячась за стенами школы, она уже успела позабыть обо всех унижениях и гневе покоренного народа Тараноке.
— Стоит ей укорениться среди нас, и от нее будет не избавиться. Она как клещ — разжиреет на нашей плоти, потом не вытащишь.
— Она заслужила свое место. Она хочет того же, чего и мы. И будет только символом, Вультъяг. Ничем более.
Конечно, Унузекоме за нее — огги вместе ходили в море, взяли добычу и стали товарищами.
Острие меча Тайн Ху вывело в воздухе крохотную аналемму [25] , и Бару вспомнила ее слова, сказанные три года назад, в лесу, среди тишины и пения птиц: «Символы. Символы тоже указывают
Сердце Бару заныло при мысли о том, что какой бы выбор ни сделала Тайн Ху, она будет жалеть о нем до конца жизни.
— Ладно, — с кривой усмешкой сказала Тайн Ху, убирая меч в ножны. — Получается, что и ты присоединился ко двору будущих королей, Унузекоме. Мой бородатый сосед уже весь вне себя. Наконец–то он нашел союзника не столь своекорыстного, как я.
25
Кривая, которая соединяет ряд последовательных положений Солнца в одно и то же время в течение года.
Жених Моря улыбнулся.
— Наверное, богатство Отсфира делает его одиночество еще горше.
— Вы довольны? — спросила Бару, поджав губы. — Секрета, которым я поделилась с иликари, было мало? Вам нужны еще какие–то доказательства?
Короткая пауза.
— В гавани тебя ждет пленница, — вымолвил Унузекоме.
— Этого я не сделаю! — воскликнула Бару.
В прибрежной грязи стояла на коленях капитан «Маннерслета». Несколько минут назад двое дружинников Жениха Моря выволокли ее, безмолвную и несгибаемую, из клетки и начали бить, пока она не упала. Во влажной грязи, будто маска, отпечаталось ее лицо.
Она не понимала по–урунски, но ее ни о чем и не спрашивали. Испытание предстояло не ей.
Бару не взяла с собой абордажную саблю, и Тайн Ху предложила ей свой меч.
— Ты предала их. Ты привела к гибели сотни человек. И станешь предательской королевой восстания, которое погубит еще десятки тысяч.
Закатные лучи осветили ее плечи, облитые кольчугой, и рассыпались на сотни блестящих колечек отраженного света.
— Убей ее. Распишись во всем кровью.
Тайн Ху сказала чистую правду. Бару уже убила эту женщину, приведя ее на смерть. Обезглавить ее — всего лишь исправить оплошность несработавшей мины, пущенной мимо стрелы, дрогнувшего копья.
Но Бару отвернулась.
Голос Тайн Ху зазвучал еще насмешливее.
— Забыла, кто ты? Ты предательница. Никто никогда не полюбит тебя. Никто никогда не назовет достойной или верной, вспомнив о том, как расплатилась ты с теми, кто взрастил тебя. Тебе не избавиться от клейма.
Измученная, не понимавшая ни слова женщина на песке сплюнула им под ноги.
— Надоело! — прорычала она на афалоне, стряхивая песок с униформы.
Чувствам здесь не было места. Ей и вправду не впервой убивать, верно? Разорив фиатную экономику Ордвинна, она вынудила князей обложить налогами их вассалов до полного истощения. Она погубила больных и слабых. От еще одной жизни тяжелее стать не должно.
Но — становилось.
Бару повернулась к княгине Вультъяг.
— Нет, — негромко, чтобы не спугнуть остатки храбрости, сказала она. — Я не буду ее убивать.
— А репаративные браки? А похищенные службой милосердия дети? А мертвые иликари? А содомиты? Их казнят раскаленными железными прутьями — тебе, Бару, не доводилось видеть это? — Голос Тайн Ху стих, превратился в шепот. — Не доводилось слышать их крики? Отомсти за все зло.
В приступе смутных сомнений, самоубийственного порыва, воспоминаний о муке от фарфоровой маски на лице, страха перед провалом испытания Бару вдруг поразила странная мысль. Она подумала об отповеди — о множестве спасенных Маскарадом жизней — о прививках, канализации, дорогах, школах и богатстве.