Барышня и хулиган
Шрифт:
— В одно место.
— А меня почему не берешь?
— А ты там без надобности.
— Почему это?
— Потому… И отвяжись.
— Но я же должна знать, куда ты собрался. Мы же вместе расследуем…
— Я сейчас ничего не расследую. Я к бабе еду,
— К какой? — не поняла я.
— Тебе-то что? — Тут до меня наконец дошло, что он имел в виду, и в животе как-то похолодело, а потом и вовсе сделалось нехорошо. Так бывает, когда съешь чего-нибудь не то.
— Какая баба, Миша? — пробормотала я. — У нас же труп бесхозный и Илья… Как ты можешь в такое
— Очень даже могу, — съязвил он, глядя на меня весьма сердито. — Мне впору лезть на стенку… Только это не поможет, я уже пробовал. Так что срочно надо что-то делать, я имею в виду, чуткую женскую душу, которая все поймет и полюбит меня.
— А я как же? — обняв себя руками и дрожа всем телом, пролепетала я.
— А ты у нас стойкий оловянный солдатик. Может, ты до сих пор в куклы играешь? Хотя с виду довольно большая девочка.
— Ты хочешь оставить меня одну? В такое время? Ты же десять минут назад говорил, что Илья может нас укокошить, то есть попытаться укокошить.
— Возьми в постель телефон, если что, звони в милицию. Они спасут.
— Понятно, — кусая губы, сказала я. — Я так
И знала, что на тебя не следует полагаться, ты… ты негодяй, Шальнов, и к женщинам у тебя отвратительное отношение. Ты даже не понимаешь… — Шальнов прислонился к перилам и смотрел на меня с интересом, а я все-таки заревела. — Убирайся отсюда, и если меня убьют, я буду очень рада, ищи трупы в одиночку и вообще… идиот, вот ты кто. — Я влетела в спальню, рухнула на постель и долго рыдала, что не мешало мне чутко прислушиваться: входная дверь не хлопнула. Я вытерла слезы и пошла умываться.
В Мишкиной спальне горел свет. Очень хотелось заглянуть туда, дабы убедиться в том. что никуда он не ушел, но гордость пересилила. Я приблизилась к двери, пытаясь различить хоть какие-то звуки. Вроде бы кровать скрипнула… шаги… точно. На цыпочках я вернулась к себе, юркнула в постель и даже вознесла благодарственную молитву богу, она вышла длинной и немного нескладной. Главным для меня было то, что совесть, пусть небольшая, у Шальнова есть, значит, человек он не совсем пропащий… Улыбаясь этим мыслям, я очень быстро уснула, но сон мой был недолгим. Меня разбудила машина, где-то рядом хлопнула дверца автомобиля, полежав немного в темноте, я все-таки подошла к окну и выглянула: никакой машины не было видно. Приснилось мне, что ли? И тут я услышала шаги. Кто-то осторожно крался по лестнице. Я замерла возле окна, в ужасе таращась на дверь. В щели возле пола мелькнул свет, довольно слабый, будто включили фонарик.
— Мишка, — заорала я. Свет исчез, звук шагов тоже, зато хлопнула дверь Мишкиной спальни, и сам он через несколько секунд появился у меня с вытаращенными спросонья глазами и с пистолетом в руках. — Он где-то там, — завопила я кидаясь ему навстречу.
— Кто?
— Откуда, мне знать? Я видела свет, а еще слышала шаги.
Мишка щелкнул выключателем, взял меня за руку, и мы осторожно покинули спальню, а потом прочесали весь дом сверху донизу. Никакого намека на вторжение.
— А ты ничего не выдумываешь? — подозрительно косясь на меня, спросил
— Нет, — затрясла я головой и покраснела. Я готова была зареветь от досады, уж лучше бы вправду кто-то в дом ворвался, чем вот так…
— Привиделась, — перевел дух Шальнов, и мы поднялись по лестнице, возле спальни притормозили. — Пойдем ко мне, — вздохнул Мишка. — Ведь все равно будешь всю ночь зубами клацать, сама не уснешь и мне не дашь.
— Ты меня нарочно пугал, — озарило меня, но он презрительно ответил:
— Ой, очень мне надо. Я, между прочим, никому не навязываюсь. Я просто о тебе беспокоюсь, завтра трудный день, надо быть в форме.
— Я больше кричать не буду, — заверила я. — Спокойной ночи. Извини, что разбудила.
Он схватил меня за руку, а я сказала торопливо:
— Миша, я так не умею…
— Как? — удивился он.
— Ну… я… у меня ничего не получится. Просто… мы разные люди. Для тебя это не имеет значения, а для меня очень даже имеет и…
— Я тебе не нравлюсь… — закончил он.
— Наоборот. Иногда очень нравишься, правда, нечасто. Но все это не правильно, то есть такое должно происходить иначе.
— Чего ты мне по ушам-то ездишь? — вздохнул он. — На самом деле все просто: ты хочешь, чтоб я тебе в любви признался. Так?
— Нет, — решительно тряхнула я головой. — Я хочу, чтобы ты меня любил. Это разные вещи.
— Два часа ночи, — закатил Мишка глаза. — И два придурка у дверей спальни. Проблема-то выеденного яйца не стоит, а базаров сколько. Лучший способ лишиться мозгов — это связаться с такой дурой, как ты. Вот скажу я сейчас: «Я тебя люблю», ты ответишь: «Это ты просто так говоришь, чтоб со мной в постель лечь». Я буду говорить одно, а ты другое и ни в жизнь не поверишь, а когда я окончательно свихнусь и выброшусь в окно, ты зарыдаешь на моей могиле, повторяя со стоном «Мишенька, зачем ты это сделал». «А счастье было так возможно» — классику надо знать, училка хренова. Ну почему мне так не везет, а? Откуда ты вообще взялась на мою голову?
— Из Костромы, — глотая слезы, сказала я.
— Из Костромы, — передразнил Мишка и решительно впихнул меня в спальню. — Ложись.
— А ты?
— Я буду оберегать твой сон, дорогая. Охренеть можно.
Он принес одеяло, швырнул его на постель, сунул пистолет под подушку и лег рядом со мной под своим одеялом. Я лежала, боясь пошевелиться, и почему-то чувствовала себя виноватой, это не очень способствовало сну.
— Миша, — позвала я.
— Отстань, — рявкнул он. — У меня нервы не железные.
— Я просто хотела…
— Заткнись, иначе все закончится изнасилованием.
Это подействовало, я замолчала, но все равно долго не могла уснуть, а когда проснулась в восемь часов утра, Мишки рядом уже не было и это меня огорчило. Я вдруг подумала, как было бы здорово, открыв глаза, увидеть его рядом. Но ожидать от Шальнова, чтобы он что-то хоть раз сделал по-человечески, напрасный труд.
Я вздохнула, прошла в ванную, а затем уже в джинсах и футболке появилась в кухне, где и обнаружила Мишку возле плиты, он жарил яичницу.