Барышня ищет разгадки

Кальк Салма

В здешних реалиях все эти нормальные вещи выглядели дивно, ну да и ладно. Как есть. Дома мне не встретился такой Миша Соколовский, значит — всё идёт как идёт, и всё хорошо.

В здешнем же доме меня встретили Лукерья и Надежда, Лукерья оглядывала — видимо, хотела увидеть какие-то перемены во мне? Не знаю, что углядела. А Надежда сначала радостно сообщила, что Варфоломей Аверьяныч завершил утеплительные работы — при помощи Алексея Митрофаныча, и теперь тепло везде, и это страсть, как хорошо. Потом принялась рассказывать последние новости.

В дом Черемисина приехал его брат из Владивостока,

тот самый, о котором тогда говорили, Андрей Львович. Он получил отпуск для устройства семейных дел, и занимался имуществом покойного Дмитрия Львовича. Других родственников у них не было, и говорят, Андрей Львович собирается сдавать дом внаём, а дом хороший, каменный, наверное, можно много за него запросить, только вот найдётся ли желающий там жить? Прислугу рассчитали, и столько желающих нашлось Марфу Серафимовну к себе зазвать, что она, говорят, три дня выбирала, а потом согласилась пойти в дом господина Ахромеева, что в Сибирско-Азиатском банке служит. А Степанида, прежняя его кухарка, что получила расчёт, бегала злющая, и на Марфу-то Серафимовну брехала, что господин Черемисин помер неспроста, и в закрытом гробу его тоже неспроста хоронили!

— Чушь говорят, — отмахнулась я.

У него всё горло было разворочено, лисица торопилась, страшен он был, как и не человек вовсе, потому и в закрытом гробу. Но не говорить же это Надежде, она ж разнесёт по всему городу просто ради удовольствия.

— Вот и я сказала — брешут, что вы там были и ничего подобного нам не рассказывали о его смерти, значит — никто его не травил!

— Не травил, Надя, даже и не думал, — вздохнула я. — Так и скажи, что я там была и своими глазами видела.

— А от чего он тогда помер-то? — спросила Надежда шёпотом.

— Не тех людей в свой дом пустил, — вздохнула я.

— Одна-то китаянка теперь у Матвей Мироныча поселилась, та, что постарше была. А второй и след простыл, ходят слухи, что это она Митрий Львовича-то порешила, но куда ей, она тощая да мелкая, а господин Черемисин был мужчина видный.

Да-да, куда ей. Ладно, проехали.

А вот переселение Фань-Фань к Болотникову заинтересовало. Спелись? Или это дружеский союз, направленный на поддержание порядка в магических и прочих делах губернии? Ладно, увидим.

И вот на дворе понедельник, и я являюсь на совещание к начальству. Приветствую Соколовского — как же, со вчера не виделись, но ничего, вдруг вечером договоримся? А дальше здороваюсь с Пантелеевым, с хозяином кабинета… и с Фань-Фань, всё верно. Может, ей уже какую должность в штате выхлопотали?

— И что же там по нашей части? — спросил Соколовский.

— Так вот разбойнички пошаливают по Александровскому тракту, но непростые, — сказал Болотников. — Слухи ходят, что нежитью прикрываются.

— Это как? — не поняла я.

Всё, что я знала о нежити, не предполагало, что с ней можно что-то делать совместно. Живые — это живые, а неживые — это неживые, и всё тут. И третьего не дано.

— Пускают вперёд себя, — усмехнулся Болотников. — Жители Урика, что принесли мне эту изумительную весть, божились, что были трезвы и что живое от мёртвого отличат без труда, и что перед тем, как налетели лихие люди, на дорогу вышел какой-то местный житель, который уже три зимы как покойный, и выйти на дорогу

по этой причине не мог никак. И вот он всех распугал, и люди-то попрятались, а телеги с товаром осталась без присмотра, везли груз в Александровское. И груз-то тот лихие людишки и прибрали, а там припасы — мука, крупа, рыба солёная и что-то ещё, забрали всё подчистую. Об этом донесли третьего дня, а вчера — что похожим же образом ограбили торгового человека, который возвращался с воскресной ярмарки домой в Усть-Балей. Якобы он разглядел кого-то на дороге, а как приблизился — увидел, что не человек то, а скелет, и на том скелете ветхие лохмотья болтаются. Бедняга со страху упал тут же без чувств, а как пришёл в себя от холода, то и увидел, что лежит на обочине, а телегу свели вместе с лошадью, и со всем, что на ярмарке накупил, а там были и припасы, и в дом какие-то покупки.

— Это что же, прямо средь бела дня? — усомнился Соколовский.

— В сумерках, — хмуро пояснил Болотников. — Повинился, что не сразу домой поехал, а в кабаке задержался. Вот и получил с того всё, что причитается.

— А может кто-то подшутить решил, или прикинуться скелетом или нежитью? Ну там — костюм, одеяние, ещё какие-то детали?

— Так вот клялись и божились, что так и есть, и что не привиделось, и не с пьяных глаз углядели, а так и было, — качал головой Болотников.

— Проверю тамошние погосты, если что не так — увижу. Сегодня вечером и проверю, если что не так — доложу. Что здесь ещё случилось за две истекшие недели?

— Да всё остальное обычное, так, своими силами решаем. А вот с гуляющими покойничками нужно тебе, смертушка, разговаривать, да убедить их лежать смирно и прохожих не пугать. А Ольга Дмитриевна пока больницами займётся, ей не привыкать.

Это точно, мне не привыкать. Займусь.

3. Я вышла из отпуска

3. Я вышла из отпуска

В подвале Кузнецовской больницы мне были рады-радёшеньки, и я прямо пожалела, что не привезла из отпуска магнитиков или ещё каких сувениров, дома мы на кафедре всегда так делали. Здесь бы тоже зашло, только что везти из Поворотницы? Шишки из леса? Местный сагудай?

— Рассказывайте, — я села за стол поближе к чайнику, в наших подвальных владениях традиционно холодно.

Опять же — пироги из трактира, а Василий ещё и кофе, то есть арро по-здешнему, для меня сварил. Сливок к нему не было, ну да я подумаю об этом завтра, запасу. Или дам ему денег, чтоб запас, у него отлично выходит.

— О чём же рассказывать-то? — подхватил Василий.

— Как две недели жили без меня. Что случилось, да что говорят. Вдруг что-то важное? А то я арро допью да пойду работать.

— Сами-то где были? — взглянул на меня Иван Дмитриевич.

— В гостях у знакомой Болотникова, — улыбнулась я. — В тиши и глуши. Не поверите, понравилось. Давно не была на Байкале зимой, не ходила по льду, не гуляла по лесу.

— А что там такого зимой? — вскинулся Василий.

— Красиво, — не задумавшись, ответила я.

— Да ну, я думал, что-то важное. Ну там, погост какой взбесился, или покойнички не отвечают, как у нас здесь.

— Покойнички теперь должны отвечать, — кивнула я.