Башни земли Ад
Шрифт:
— Спрячь оружие, воин, ибо оно для меня не опасней дуновения ветра. Я повелитель земли Ад, шахиншах джиннов, поднявшийся надо всеми и дерзнувший оспаривать у Аллаха власть над земной твердью. И тогда создатель мира пригрозил заменить народ наш другим народом, и мы восстали, не зная удержу в силе и мощи своей. Длань Аллаха покарала цветущее царство: наслала засуху, ветры шумящие и ветры шуршащие, и затем был наслан вихрь, и в нем мучительное наказание, ибо губит он все живое и всякую вещь, и всякий плод и злак. Семь ночей и восемь дней бушевали ветры, шумные и буйные, покуда не стерли,
— И вот теперь ты свободен… — начал было Таргай.
— Нет, — сказал шахиншах джиннов. — Не свободен я. Ибо башни, что видишь ты, на деле — ужасные смерчи из песка и воды. И они погубят меня, если я лишь попытаюсь вырваться отсюда. Ты выпустил меня из мерзкого колодца, и я благодарен тебе уже за это. Никто прежде не дерзал войти в мой город. Я благодарен тебе за то, что ты отвалил камень. Подари же мне еще одну малость, и я исполню твои заветные желания.
— Чего же ты хочешь, шахиншах?
— Я могу запереть ворота крепости, и вы умрете медленной смертью, как прежде умирали в пустыне караванщики. Я буду каплю за каплей выпивать вашу жизненную силу, это будет слабеющая жизнь, которая позволит мне лишь существовать, не угасая. Но я могу предложить тебе выгодную сделку. Подари мне воинов своих. Даю тебе клятву, ты и род твой возвыситесь. Ты не будешь знать поражений, никогда не вспомнишь о бедности и, по воле моей, вместе с красавицей женой выберешься отсюда как ни в чем не бывало.
— Но я и она останемся живы? — переспросил он.
— Присягаю на том святым именем творца изначального.
— Тогда я дарю тебе их.
Али, сын Аллаэддина, снова закашлялся, сплюнул на гнилую солому и ожесточенно заскрипел зубами, почувствовав во рту вкус крови.
— Отец рассказывал, что произошло дальше, и у меня нет причин не верить. Он зарылся в песок, моля Аллаха о спасении, и лишь это сохранило ему жизнь. Аллаэддин видел своих боевых товарищей, заснувших после сытной трапезы. Джинн встал между ними, протянул руки, и отцу показалось, что этих рук целая дюжина. Люди Таргая, а все они были силачи, крепкие, как горные барсы, и выносливые, как бактрианы, вдруг стали быстро, на глазах, усыхать и стариться. Вокруг сделалось так светло, будто наступил день. Мой отец видел лица товарищей. За мгновение те превратились в дряхлых старцев, а затем и вовсе в человеческие остовы. Но коршун не успел бы хлопнуть крыльями, как сами эти остовы обратились в прах, и ветер смешал его с песком.
Исполненный ужаса, мой отец призывал имя Аллаха и пророков его. Он видел, как джинн, поначалу похожий на дымку, обрел зримую плоть. Шахиншах преждерожденных захохотал, вскинул руки, и те превратились в крылья. Он сгреб в охапку Таргая и его драгоценную пленницу… О том, что было дальше, мой отец не говорил. Однако, спустя положенный срок, красавица жена Таргая, благополучно вернувшегося в родные земли и уже ставшего амиром, разрешилась от бремени крепким мальчиком, которого в память деда назвали Тимур.
Никому неведомо, кто был отцом его: джинн или
Али, сын Аллаэддина, поманил Хасана к себе.
— Клянусь тебе великим камнем Мекки, это кровь джинна.
— Да, я видел этот камень, — пробормотал дервиш. — Он заключен в кольцо, которое Тамерлан всегда носит на указующем персте левой руки.
Хасан вспомнил, как вспыхнул пламень в золотом перстне на пальце амира.
— Значит, кровь джинна. Шахиншаха джиннов. — Хасан помолчал. — То есть Иблиса, иначе говоря, шайтана.
— Тише, не призывай того, кто и без того всегда рядом. — Али, сын Аллаэддина, махнул руками, и цепи его зазвенели. — Мой отец слышал, что сказал владыка джиннов на прощание Таргаю: «Пока ты будешь служить мне, вот этой кровью присягаю, стану тебе помощником во всех делах твоих. Но помни, всегда помни, какое вино пьянит меня и дарует силы. Покуда ты и потомки твои будут приносить мне жертву этим вином, и сам я, и воинство мое станем защищать вас. Но только отступись, и еда на языке твоем обратится в скорпионов, источающих яд. И убьет отступника, даже и в тринадцатом поколении».
— Вино, которое опьяняет, — вслед за Али повторил дервиш. — Человеческая кровь. Иблис черпает жизненную силу из тех неисчислимых тысяч убитых Тимуром и войском его. Отсюда минареты голов, отсюда всепоглощающая страсть к убийству.
— Я рассказал все, — завершил речь узник. — Моему отцу посчастливилось вернуться, ибо через день скитания ему встретился в пустыне караван, он указал место, где люди Таргая разыскали сокровища сбившегося с пути караван-баши. Впоследствии Аллаэддин зажил тихо и мирно в землях Полистана, как человек сильный и богатый. Мне неведомо, откуда Таргаю и сыну его стало известно, что отец мой жив. Но они искали его и нашли спустя много лет. Отец погиб от их стрел. Мне удалось спастись, выскочив из горящего дома, в чем был.
Подобно всем предкам моим, я взялся за меч и был лучшим в своем ремесле, покуда коварный предатель не продал несчастного Али, сына Аллаэддина, императору Мануилу. Я знаю, Тамерлан ищет меня. Однако на сей разя спрятался так глубоко, что даже его всевидящее око не в силах отыскать. — Али рассмеялся и хохот его перешел в долгий неудержимый кашель. — Мне немного осталось, Хасан. И все, чего я хочу, — умереть с мечом в руках. Ты обещал мне это, дервиш.
— Я держу слово, сын Аллаэддина. Для начала мы снимем цепи.
— Но ключи…
— Пустое. Ты же знаешь, дервиши умеют творить всякие чудеса.
Камдил устало опустился на ступеньки трапа. Выжившие члены команды «Святого Климента» под наблюдением мастеров клинка сбрасывали трупы за борт.
— Мой господин прикажет своему покорному слуге вернуться в кольцо? — в утренней туманной дымке из сереющего воздуха сгустилось толстогубое лицо с крючковатым носом.
— Это ты, асур? — Камдил привстал от неожиданности. — Прости, в суматохе я даже не успел толком поблагодарить тебя за спасение.