Башни земли Ад
Шрифт:
— Я раб кольца, мой добрый повелитель.
— Ну что ты заладил «раб кольца»! Не я тебя сюда упек и не в моих силах отпустить…
— Не отпускай меня, о славный рыцарь. Ибо только здесь я начал вспоминать, каким был, и ужаснулся тому, кем стал. — Асур окончательно сгустился, приобрел вполне человеческий облик и присел на ступеньки рядом с Камдилом. — Спасибо и тебе за спасение, мой славный господин. Ты спас больше чем жизнь. Ей по велению Аллаха ничего не угрожает. Ты спас то, что некогда я именовал собой.
— Признаться, я не понимаю тебя.
— В твоей пище, той, которую ты любезно предложил мне в Дижоне, не было лотоса.
— Конечно, не было.
— Первые дни я мучился без него, но потом начал вспоминать. И ужаснулся: как мог я, асур, дух пустыни, великий и могущественный, пасть так низко. Ведь я многие тысячи лет назад, еще до того, как Аллах покарал мятежного Иблиса, превратив его в Азазеля, и, заселив землю людьми, велел народу джиннов покоряться воле человека. Еще до всего этого я склонился пред словами пророка Худа, одного из нашего племени, и всегда был покорен воле Аллаха, милостивого, милосердного.
Как же мог я служить порождению Иблиса? Горе мне и терзания. Нет и не будет тому прощения ни нынче, ни во веки веков.
— Постой-постой. Ты хочешь сказать, что знаешь о происхождении Тамерлана?
— Да. Я вспомнил, что сломило волю мою в день, когда я первый раз увидел его. Кровь шайтана омывает его сердце и движет мыслями. С каждой отсеченной головой, с каждым замученным и растерзанным потомком Адама крепнет сила Азазеля, и возрождает он к жизни сокрушенное воинство свое. Когда Господь сотворил человека и велел ему править Землей, он вдохнул в порождение свое искру огня предвечного. Похищая эти искры, Иблис жаждет уподобиться Богу и вернуть себе власть над Землей, как было до сотворения человека. Как мог я помогать Азазелю? Велика моя вина, и нет ей прощения.
— Погоди, асур. Насколько я помню, Аллах милостив и милосерден, и никто, кроме него, не может судить о том, чему есть прощение, а чему нет. Но, скажи, когда бы тебе предложили пресечь козни Иблиса…
— Сила моя не столь велика, как мощь шайтана, прародителя всего шайтанского рода, но вера укрепит меня, и я сделаю все, что смогу для того.
— Честно говоря, я надеялся на подобный ответ, — улыбнулся Камдил. — Скажи, тебе известна местность, именуемая пустыней Аль-Ахкаф?
— Я же асур, — улыбнулся собеседник Вальдара. — Мне известны все пустыни. А уж та, которую Аллах сотворил на месте цветущей земли народа адитов, и подавно известна всякому асуру. «И воздвиг он башни из вихрей стоячих, и запечатал меж них обиталище Азазеля…»
— Ты мог бы помочь нам попасть туда?
— Лишь прикажи, мой добрый повелитель. Едва только мы окажемся по ту сторону пояса Береники, я в считанные мгновения легко перенесу тебя и друга твоего, да хоть бы и всю армию, к башням страны Ад. Но ответь, о храбрейший господин кольца, неужто ты и впрямь решил сразиться с Иблисом?
— Мы решили, — уточнил Вальдар. — Ты тоже будешь участвовать.
— Слушаюсь и повинуюсь, мой добрый хозяин, — склонил голову асур. — И когда Азазель
— Надеюсь, этого не потребуется. А пока вернись в кольцо, мне необходимо подумать.
Камдил чуть заметно коснулся рукой груди.
— Джокер-1 вызывает Ваганта.
— Вагант на связи. Что там у вас?
— У нас рассвет, впрочем, как и у вас.
— Чрезвычайно тонкое наблюдение. Долго думал?
— Не очень. Однако кое-что придумал.
— Даже так?
— Да. Я полагаю, самое время вступить в переговоры с монсеньором де Монтоне.
— А смысл?
— Я знаю, как помочь ему с пользой для нас сохранить лицо.
— Боюсь, если Сфорца до него дорвется, то сохраненное лицо при отсутствии головы Монтоне не поможет.
— Дражайший кузен и кум, вот ты и позаботься о том, чтобы синьор Джиакомо не наломал дров, а я постараюсь приготовить яичницу, не разбив яиц.
— О, точно, перекусить не помешало бы, — раздался на канале связи голос Лиса.
Глава 27
«Если мы не решим проблем, проблемы порешат нас».
Сквозь небольшие отверстия в своде каземата ветер доносил унылый вой, которому бы позавидовала любая волчья стая. Грохот прекратился, настала ночь. Лишь изредка резкие удары над головой раздавались снова. Это с дежурным обходом по тюремному двору шла стража.
— «Ветер, ветер, ты могуч, ты гоняешь стаи туч», — речитативом, точно заклинание, начал Хасан, перебирая волокна толстой веревки, заменявшей ему пояс. — А, да, вот оно. — Он потянул одну из прожилин, поскоблил ее пальцем и, найдя замочную скважину на кандалах Али ибн Аллаэддина, начал с аккуратной тщательностью выдавливать в отверстие нечто желеобразное.
— Что ты делаешь, многомудрый дервиш? — поинтересовался разбойник.
— Какой нелепый вопрос. Открываю замок.
— Веревкой?
— Если у тебя есть ключ, Али, можешь дать мне его. Так и впрямь будет намного быстрее.
— Еще никому не удавалось открыть замок веревкой.
— И землю никому не удавалось создать, пока ее не сотворил Аллах, милостивый, милосердный. Помолчи немного, любезный, а я закончу читать заклинание. — Хасан подождал еще немного, пока затвердел пластик, и, ухватившись за конец пояса, быстро повернул сформировавшийся ключ в замке, освобождая руки пленника. Тот удивленно потер запястья, словно не веря собственным ощущениям.