Башня Богов III
Шрифт:
«Но есть риск! Если что-то пойдёт не так, если твой анализ ситуации ошибочен, мы можем непреднамеренно освободить ядро, и оно взорвётся. Тогда мы погибнем, и ты тоже, и остальные члены группы… кроме, возможно, Уилла».
«Уилл сможет выдержать взрыв?»
«Носитель трёх частиц Единства хорошо защищён», — спокойно оценили искры.
«Хорошо, но посмотрите на цикл раскрытия бомбы. Примерно три минуты. Вы можете подгадать так, чтобы ваш процесс перехвата контроля завершился к концу цикла? Тогда даже если всё пойдёт не так и ядро освободится, у вас будет три минуты на взлом ракеты и отключение
«Это так. Но вероятность взрыва по нашим расчётам остаётся пугающе велика».
«Сколько?»
«Одна целая три десятых процента».
Большинство людей, услышав, что пугающая искорки вероятность провала составляет всего-навсего 1,3%, ощутили бы сильное облегчение и смех: «Глупые искры, это же совсем мало!» Но людям с большим опытом практического применения теории вероятности — игрокам, 15 лет подряд бросавшим кубики, — такая вероятность гибели вовсе не покажется незначительной.
Люди неправильно воспринимают вероятности. Я регулярно слышу высказывания, что 5% или даже 10% провала — это немного. Но это 1 на двадцатигранном кубике, или, ещё страшнее, 1 на десятигранном. Так вот, поверьте моему опыту: единицы на d10 и d20 выпадают регулярно. И 5–10% вероятности гибели — это огромное и страшное число. Если вам дать кубик и сказать: «Бросай три раза, и если выпадет единица — ты труп», то очень вероятно, что вы погибнете.
И даже 1%, который большинству покажется ерундой, на самом деле случается куда чаще, чем думают люди не в теме. Просто обычному человеку не приходится проверять вилки вероятностей на постоянной основе, и у него нет реального понимания веса вероятностей. А за годы игр, за годы баланса игровых механик оно появляется — и ты начинаешь понимать, что 1% во многих случаях — очень много. Например, вероятность выпадения легендарки из лут-бокса равна тысячной доле процента! А они регулярно выпадают. Понятно, что это происходит оттого, что количество открываемых лутбоксов велико, но изредка легендарка выпадает с самого первого раза.
В общем, я задумался.
«А возьмите в формулу вероятности ещё один фактор».
«Какой?»
«Мой нульт-фактор. Ракета техно- магическая,и система её управления тоже. Если дойдёт до взрыва, я буду все три минуты раз за разом пытаться обнулить и прекратить цикл. И если я верно оценил силу сейсмоядра, вероятность каждой попытки будет примерно равна 20%».
Ядро было сильнее моего нульт-дара примерно вдвое, но при неудаче мне ничего не мешает пробовать снова и снова, пока не получится. Это в бою нет времени на попытки, ибо дорога каждая секунда, а вне боя можно упорно долбить, пока не продолбишь.
«Разумно. В таком случае… вероятность провала нашей миссии составляет 0,06%».
Один шанс провала из более чем полутора тысяч, такой результат меня устроил.
«Давайте!»
Я вернулся в лагерь усталый, измазанный пылью на остывшем от пота лице, но довольный. От пережитых нервов добавилась пара седых волос, но это в Башне дело привычное. Всегда можно прокачать красоту на пару пунктов, чтобы седина из шизанутой стала благородной. Шучу, вот ещё, тратить очки параметров на такую ерунду.
— Я думал, ты погиб и не вернёш-ш-ся, —
Уилл зевнул, сонно пробуждаясь из дрёмы:
— Уже идём?
Орчана приоткрыла глаза и слабо улыбнулась, мол, я ещё жива, понял? Я сжал её пальцы: поправляйся, подруга. Лорд Оберин двинулся, превращаясь из гнутой кучи металла во всё ещё внушительную и грозную фигуру.
— Не хочу нарушить ход рейда, — произнёс он. — Но самым краем ауры я ощущаю на одном из осколков планеты присутствие живого. В паре километров внизу.
Тут проснулись все.
— Живого? — напрягся Уилл, которому полагалось светить лицом и телом, привлекая внимание.
— Существа, которых я едва чувствую, не кажутся опасными. Они крайне медленно передвигаются по поверхности острова и напоминают слизней. Смогу понять больше, когда мы упадём ниже.
— Тогда попрыгали-полетели, — пожал я плечами.
Это и правда оказались слизни: крупные, жирные, белёсые, они облюбовали пористый остров и медленно поедали мхи и лишайники, которые тут росли. Существа грелись на камнях и скреплялись друг с другом в причудливые структуры, напоминавшие схемы химических формул.
Стало ясно, что мы вступаем в следующий слой расколотой планеты, уже третий по счёту. Уилл завис и освещал пространство, а мы приземлились на один из последних застывших лавовых островов и с его края рассматривали то, что виднелось внизу. Да, там висели другие осколки: более комковатые, округлые, пористые — и тёплые. Поразительно, но за двести лет после Крушения верхние слои планеты полностью вымерли, а жизнь сохранилась и даже как-то развилась и мутировала внутри. Значит, впереди нас могут ждать необычные экземпляры…
— Внизу зона жара, — предупредил Шисс, глубоко втягивая воздух чувствительным носом. — Температура будет сильно расти, не знаю, сумеем ли мы выдержать!
Ещё этой проблемы не хватало. Воздух становился всё более влажным и тяжёлым, а что будет дальше?
— Логично, — вздохнул я. — Раньше-то внутри планеты была лава и жар в тысячи градусов. Конечно, они двести лет остывали, но для такой огромной массы это небольшой срок.
Даже если этот мир был изначально холоднее Земли, на что указывали некоторые детали, всё равно внутри планеты под давлением было жарко. Бурси Шагга, жестокая ведьма, знала ли ты, в какой котёл нас посылаешь? Этим вопросом я задавался уже не в первый раз, ибо хотел понять: она циничная сволочь, которая видит в должниках джарров исключительно расходный материал? Или старуха не желала нам смерти и мучений, а просто не представляла сложностей, с которыми мы столкнёмся?
— По логике в центре планеты царит раскалённый ад, в котором нам не выжить, — продолжал я. — Наша надежда на то, что Гормингар своим искажением скорректировал климат. Ну или начнёт нас защищать, когда мы спустимся ниже. Иначе смысла устраивать миссию для него не было.
Уилл не удержался и бросил быстрый косой взгляд на Шисса и Орчану; я прекрасно понял, о чём он думает. Если взять у них искры, то носителю четырёх-пяти частиц бога лава будет уже не страшна. Он уже думал о том, каково это, быть Суперменом — только если отбирать искры других, станешь Хоумлендером.