Бастард чужого клана

Вэл Веден

Разрушили, ну да…

Я еще раз окинул взглядом мрачное, но вполне целое строение, и начал обходить его по широкой дуге. Все, что так или иначе было связано с жертвоприношениями, не вызывало у меня желания близкого знакомства.

— … плохие, плохие! — донеслось до меня. Голос был звонкий и тонкий, детский.

Я замер. Малявка?

Звук исходил со стороны зиккурата, из-за его дальнего угла. После детского голоса послышался другой, мужской, но он говорил тихо и слов я не разобрал.

Взяв в руку доставшееся мне от мертвецов оружие, я осторожно двинулся

в направлении голосов.

— Вы плохие! — вновь крикнул ребенок, потом до меня донесся вопль изумления и боли, исходящий явно от взрослого человека, и послышался быстрый топот маленьких ножек. А через мгновение из-за угла вылетела — я моргнул, но картина не изменилась — крохотная лисичка. Черная, с белыми лапами и белой мордочкой, сейчас чем-то измазанной.

Лисичка неслась вперед, в моем направлении. Прыжок, прыжок, еще один — а потом вместо животного вдруг оказался ребенок, взъерошенный, испуганный, перепачканный, которого я сразу узнал.

— Малявка!

Ребенок вздрогнул, только тут, кажется, заметил меня и припустил еще быстрее.

— Рейн! — она врезалась в меня с разбега и тут же обхватила мои ноги руками — выше просто не дотянулась. — Это правда ты?

— Правда я.

— Уф-ф, хорошо! — потом ее мордашка сморщилась в негодовании: — Я не малявка! Я большая!

Я что, забылся и назвал ее так вслух?

— Ты не малявка, ты большая девочка, — согласился я и моя рука уже привычно потянулась погладить ее по голове, когда меня неприятно кольнула мысль о местных стражах, способных принимать облик убитых ими людей. Могли ли они принять облик ребенка?

— А еще я сильная и смелая, — между тем с гордостью добавила малявка. — Я откусила нос плохому человеку!

Нос? Поэтому она была такой чумазой? То есть ее лицо покрывала не грязь, а кровь? Лунный свет смазывал цвета, да я прежде особо и не приглядывался. Но разве плоские молочные зубы маленького человека могли по-настоящему откусить толстый хрящ носа? Хотя нет, сперва на ее месте я увидел лисенка. Вот зубы лисенка, острые как у всякого хищника, могли.

Да, я видел на ее месте лисенка, как прежде несколько раз видел лис вместо других аль-Ифрит, а это сводило вероятность того, что она фальшивка, почти к нулю. С другой стороны, проверить это было очень просто.

— О Предвечный, Древнейший из Древних… — пробормотал я себе под нос.

— Что ты такое говоришь? — тут же потребовала малявка. — Я ни слова не понимаю!

— Это… песенка такая. Она помогает мне бороться с плохими людьми, — пояснил я.

— Ну ладно, — протянула она с сомнением, но тут же испуганно вскрикнула и спряталась за меня, поскольку в этот момент из-за дальнего угла зиккурата появился человек. По крайней мере, выглядел он как самый обычный человек.

Почти обычный.

Нос ему малявка действительно откусила.

Глава 11

У обычного человека кровь из откушенного носа хлестала бы ручьем, однако у этого не лилась вовсе. Потеки крови на его лице были, но в несерьезном количестве. Да и двигался он вовсе

не как человек, только что потерявший важную часть своего лица — шагал размашисто и неторопливо. Очевидно, был уверен, что сумеет поймать малявку.

Заметив меня, он споткнулся, а потом и вовсе остановился.

Скорее всего, он был из изначальных похитителей малявки и никакого отношения к мертвым стражам не имел, но я все же решил, что предосторожность лишней не будет. Малявка, к счастью, больше мое бормотание вопросами не перебивала. На безносого, впрочем, молитва тоже впечатления не произвела — ни убегать, ни терять душу он не торопился. И подходить ко мне ближе тоже. К сожалению, встал он слишком далеко, чтобы я мог достать его кнутом.

А потом он сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Звук завибрировал и пошел гулять эхом, будто мы стояли не на открытом пространстве, а где-то в пещерах. Так, сейчас безносому явно явится подмога, а мне, с вцепившейся в мои ноги малявкой, сражаться будет проблематично.

— Тея, ты можешь снова превратиться в лисенка? — спросил я ее.

Глаза девочки изумленно округлились.

— Но я не умею ни в кого превращаться! — и, видя, что я хмурюсь, протараторила: — Это правда! Честное-пречестное слово! Не умею!

И тут из темноты со всех сторон послышалось неприятно знакомое шипение. Санра! На спор с малявкой времени не оставалось.

— Зажми уши руками и не отходи от меня! — велел я ей и ударил кнутом в ту сторону, где шипение звучало громче всего. Кнут, будто острейшей бритвой, снес участок высокой травы и вместе с ним голову прятавшейся там твари.

То ли темнота сбила меня с толку, то ли я действительно увидел то, что увидел, но место, где ползла санра, показалось мне раза в три дальше того, куда должен был дотягиваться конец кнута.

Ладно. Одна есть.

Остальные замолчали сразу после того, как их товарка погибла. Правда, я подозревал, что это ненадолго…

Закричали все санры одновременно. Скрежет камней по стеклу, пронзительный, почти нестерпимый…

Я ударил второй раз, наобум, снес большой участок травы, но увы, тварей не задел.

Третий раз получился удачнее — пострадали две твари, одна насмерть, но их хоровой скрежещущий крик слабее не стал. Да сколько же их тут!

Я бросил быстрый взгляд на малявку — она сидела на корточках, изо всех сил зажимая уши руками, но по лицу было понятно, что помогало это не сильно. Хорошо хотя бы, что у нее, как и у меня, крик санр не вызывал приступов неконтролируемого ужаса…

И…

Тут я с запозданием понял, что люди, очевидно, реагировали на вопль санра не сразу, что его влиянию следовало накопиться. Потому что лицо малявки, до того просто несчастное, искривилось в гримасе страха, а потом она вскочила и кинулась прочь, забыв о том, что надо закрывать уши руками. Кинулась к зиккурату, к тому месту, где первые мощные ступени ведущей к вершине лестницы вырастали из земли. Девочка успела сделать всего один шаг в человеческом облике, а потом превратилась в лисенка. Зверьком она бегала намного быстрее.