Бастион
Шрифт:
Нужно действовать решительней.
С этой мыслью я направился в гости к Пелерину. Солнце уже прошло половину пути от зенита до горизонта, и я решил, что сейчас самое время навестить лихого, но недружелюбно настроенного ко мне всадника. К тому же времени останется еще с запасом, чтобы успеть к Олете.
В расположении кавалерии меня встретили недружелюбно. Нет, никто не хватался за оружие и не пытался оскорбить, но тяжелые взгляды упирались мне в спину. То, что я спас их командира, скорее усугубляло настрой кавалеристов.
Не обращая внимания на окружающих, я подошел к строению, служившим казармой для всадников. С торца был отдельный вход в комнаты Пелерина. Самого Симальфа Пелерина я застал за столом, когда меня провели внутрь. Он сидел в глубоком кресле, а перебинтованная нога покоилась на небольшой табуретке.
— О, Гунальф Веспар! — воскликнул он с наигранной радостью. — Я думал ты придешь позже.
— Ты не назвал точного часа, а время сейчас, как раз перед закатом.
— Не волнуйся, сейчас все будет готово! Садись.
Я уселся и откинулся на спинку кресла.
— Эй, Парс! — заорал он, словно находился в гуще боя.
На пороге возник эльф, проводивший меня сюда.
— Зови девок, пускай накрывают на стол, дорогой гость пришел.
Девок?
Эльф исчез, а из-за дверей появились две рабыни-лоталли. Женщин этого народа я видел впервые. Примерно мне по плечо, фигуристые, с красивыми, но застывшими в равнодушных масках лицами. Они принесли два подноса с простыми закусками, и неизменный кувшин эльфийского вина.
Глядя на них, я вспомнил раба Эфелиты. Того, чью жизнь я разменял на жизнь Пелерина. Его предсмертный крик прозвучал в моей голове. Можно, конечно, малодушно убеждать себя, что он все равно бы погиб. Но тогда его смерть, хотя бы не лежала на моей совести.
— Смотрю, тебе девчонки понравились, — ехидно усмехнулся Пелерин.
Только тут я понял, что неотрывно смотрю на женщин-лоталли.
— Наверное, я должен поблагодарить тебя за спасение жизни. Но «спасибо» с собой не унесешь. Давай, я подарю тебе одну из этих малышек, выбирай любую. Отдал бы обеих, но вторая мне необходима.
Я немного опешил. Да, эльфы — рабовладельцы, но я как-то не привык распоряжаться, пускай будет людьми, как вещами.
— Надо подумать, — нерешительно ответил я. — Дуэндал позволяет мне пользоваться своими рабами, а таскать за собой женщину, хоть и лоталли, короче, решу позже.
— Не любитель этих малышек? Зря, они выносливы и работящие. В походах самое то! — хохотнул Пелерин.
Выпили. Пелерин, как бы случайно, поправляя ворот своего одеяния, вытянул черную жемчужину — символ своего ранга.
— Впервые не чувствую себя уязвленным, сидя за одним столом с эльфом низкого ранга.
Вот же сволочь! Я ему жизнь спас, а он…
— Наверное, все дело в том, что раньше ты был мне ровней. Да, страшное дело, в один момент потерять все достижения.
— Хочешь посочувствовать
— Знаешь, Гун, ведь, по сути, нам с тобой нечего делить. Маленкорхи грызутся с Алвинами, Лвиаеры тоже вонзили зубы в кусок мяса, называемой властью, а мои родственички Юнифинды с нетерпением ожидают, когда все трое ослабнут, чтобы перегрызть всех по одиночке.
— Трудно с тобой спорит, — осторожно ответил я, не совсем понимая к чему клонит Пелерин. — Все так и есть. Но что ты предлагаешь, заключить союз за их спинами и затеять свою игру?
Я катнул пробный шар. Не так прост этот Пелерин. Кто знает, до чего мы договоримся, может быть предательский план Маленкорха вылезет наружу?
— Такие, как мы, Гун, влезаем в это все не ради власти знатных семей. Лично мне все равно, кто будет решать важные вопросы, Маленкорхи или Алвины. Нам с тобой нужен ранг! И ты, достигший равного со мной положения, а затем упавший ниже младенца, должен, как никто другой, понимать это.
Он отхлебнул вина и уставился на меня испытующим взглядом. Я кивнул.
— Знаешь, я впечатлен тем, как за столь короткий срок ты вернул себе уже третий ранг. Это заслуживает уважения. Но дальше будет сложнее.
Пауза. Затем Пелерин продолжил:
— Все знают о твоей вражде с Хальвином, но у тебя так же проблемы с моей родственницей Эфелитой, ведь так?
— Я бы не назвал это проблемами…
— Брось, Гун, я говорю с тобой откровенно. Эльф спасший мне жизнь, заслуживает откровенности. Но и ты, будь добр, прекрати запираться. Эфелита еще ничего не выкинула, после того, как ты не принес ей голову Каргана?
— Не могу сказать точно, но один из ее рабов, доставивший мне послание от нее, умер.
Я не стал уточнять, что раб умер на поле боя, среди других лоталли отправленных на очистку рва.
— В духе этой чокнутой стервы, — хмыкнул Пелерин. — Так вот, одну из этих малышек ты можешь забрать, но еще я могу помочь тебе избавиться от ненужных проблем, с Маленкорхом и Эфелитой. Думаю, это будет достойной платой за мою жизнь.
— Прости меня, Симальф, со всем уважением, но разве ты обладаешь таким влиянием?
— Хальфин упрям, но все же иногда склоняет слух к моим советам, а Эфелита моя родственница. Да, наши ценности родов терпят крах, на первое место выходят отдельные семьи, но все же кровь есть кровь. Думаю, госпожа Юнифинд, отступиться от своего больного желания загнать тебя в могилу.
— Пока, что я вспоминаю, как Маленкорх просто отказался отвечать за действия своего родича, того самого.
— Алгар, бедняга. Он всегда был недотепой. Закономерный итог, когда Священный Свет наотрез отказывается смотреть на тебя. Но в том-то и сила Маленкорха. Он не цепляется за старые традиции. В борьбе за ранг, власть, влияние — род становится обузой. Тормозит тебя, словно ты бежишь с мешком на плече.