Батарея держит редут

Лощилов Игорь

Была уже глубокая тьма, когда сторожевое охранение дало знать, что из восточных ворот крепости вышел верблюжий караван в сопровождении конного отряда. По всей видимости, именно его и ожидали. Окружить караван и разоружить стражу не составило особого труда. О том, что это сокровища Эриванского сардара, сомнений не было, об этом свидетельствовала прежде всего притороченная к верблюду золотая луна, еще до недавнего времени красовавшаяся на минарете. Однако в темноте не сочли нужным произвести подробный осмотр. Верблюдов с грузом и стражников погнали в русский лагерь, где рассчитывали разобраться. К рассвету там должен был оказаться и Бенкендорф после преследования Гассан-хана. Рейд

его по Эриванскому ханству действительно был удачным: противник бежал 25 верст, почти до стен Сардарабада, и потерял более 350 человек. Потери были бы много больше, если бы удалось преградить ему путь при отступлении. Бенкендорф не скрывал недовольства за проявленное ослушание. Но его главное разочарование в этот день ожидало не на поле боя. По прибытии перехваченного каравана в русский лагерь выяснилось, что сокровища, которые он вез, оказались очень сомнительного достоинства, а золотая луна с минарета, о которой столько говорилось, на самом деле являлась только позолоченным медным диском. И лишь позже стало ясно, что хитрый сардар прибегнул к такой уловке, чтобы беспрепятственно покинуть окруженную крепость. Уже в тот же день он переправился через Аракс и поспешил к Аббас-Мирзе с просьбой прийти на помощь окруженному городу.

Бенкендорф хоть и был раздосадован, но зла ни на кого не держал, поскольку понимал, что виноватыми в успешном бегстве сардара оказались все понемногу. С этих пор осада потянулась вяло, гарнизон крепости делал редкие вылазки, наши войска патрулировали окрестности, укрепляли свой лагерь и готовили позиции для тяжелой артиллерии.

Все изменилось, когда в начале июня стали прибывать главные силы. Вначале – авангард под командованием генерала Красовского, за ним сам Паскевич. Красовский, несмотря на тяжесть марша, усугубленного неимоверной жарой, решил не откладывать знакомства с крепостью. Для его сопровождения был выделен небольшой отряд под командованием Болдина.

Объезд начали с Ираклиевой горы, на западе от крепости. Там главный инженерный начальник Трузсон развернул работы, предполагая разместить осадную артиллерию. Красовскому показалось, что выбранная позиция удалена от крепостных стен довольно далеко, и потому он выразил сомнение в эффективности артиллерийского огня. Михаил Пущин, взятый в качестве инженерного представителя, подтвердил: мы-де тоже говорили о неудачном выборе, но господин инженер сказал, чтобы в его дела не вмешивались.

– И что же вас насторожило?

– С этой стороны крепость брать трудно. Извольте сами взглянуть, ваше превосходительство. Нашим пушкам придется вести огонь с большим углом возвышения, что скажется на их пробивной способности. Правда, крепостные стены здесь не столь крепки и могут быть разрушены без особого труда, но отвесная крутизна, на которой они расположены, создает большое препятствие для восхождения многочисленному войску...

Красовский покачал головой:

– Я слышал, что кавказский воздух способствует взращиванию стратегов, но чтобы до такой степени... А вы, поручик, как считаете?

– У нас не принято спорить со старшими, ваше превосходительство, – тотчас же отозвался Болдин.

– Впервые слышу, чтобы солдат был старше офицера, или у вас на Кавказе все иначе?

– Господин Пущин только временно носит солдатскую форму. Его опыту как старшего кадета я безусловно доверяю.

Красовский не счел нужным спорить и продолжил объезд. Отряд направился к видневшимся вдали развалинам каменной мельницы. Несмотря на кажущееся спокойствие, Болдин не пренебрег требованиями полевой службы и выслал вперед боевое охранение, куда по обыкновению назначил Равильку, на внимательный взгляд и чуткие уши которого можно

было безоговорочно положиться. Солнце стояло еще высоко и жарило немилосердно. Белые солдатские рубахи и офицерские мундиры потемнели от пота. Одутловатое лицо Красовского покрылось бисеринками пота, он тяжело дышал. Болдин попытался его ободрить:

– У мельницы есть небольшой пруд, вернее, теперь уже лужица, там можно передохнуть.

Красовский согласно наклонил голову. Но тут показался явно чем-то встревоженный Равилька.

– Бида, барин, – он по-прежнему принимал за начальника только Болдина, – курд засадом...

Красовский удивленно осмотрелся и, увидев перед собой только голое пространство с небольшим нагромождением камней, спросил:

– За каким таким садом?

Болдин пояснил:

– У этого солдатика особый язык, ваше превосходительство. Я так понимаю, что там, впереди, курды устроили нам засаду. Извольте подождать, пока не выясню обстановку.

Взяв с собою несколько казаков, он ускакал вперед. Вскоре со стороны развалин послышались выстрелы. Через некоторое время появился Болдин, вид его был встревоженный. Он сказал, что впереди засела довольно многочисленная партия курдов, которая, похоже, не прочь взять в плен русского генерала. Поэтому предложил отойти назад к лагерю и продолжить знакомство с крепостными окрестностями в другое время. Красовский не стал спорить и развернул коня. Через некоторое время, когда выстрелы за спиной затихли, он захотел переговорить с Болдиным, но в своем ближайшем окружении его не обнаружил. Пущин объяснил, что поручик с несколькими казаками остался у развалин, чтобы прикрыть их отход.

– Но ведь там много этих, как их там... курдов, что он сможет сделать с несколькими казаками? – встревожился генерал.

– Не извольте беспокоиться, ваше превосходительство, – успокоил его Пущин, – поручик Болдин – опытный офицер и бывал во многих стычках. К тому же у него довольно гранат, которых азиаты весьма боятся. Вот слышите?

Как бы в подтверждение его слов прогремели глухие взрывы. Тогда Красовский приказал послать спешных гонцов в русский лагерь за подмогой.

– Уже посланы, ваше превосходительство, – заверили его.

Болдин и в самом деле нуждался в помощи. Гранаты, которые на время остановили нападавших, кончились, в распоряжении его команды остались только ружья с малым числом зарядов – против оравы настырных курдов защита невеликая. Обстановка была критической. Помимо многочисленного неприятеля донимала жара, от которой не было никакого спасения. Тугой воздух обволакивал тела, наваливался горячей тяжестью. Усилился неприятельский огонь. Неожиданно Болдин почувствовал толчок в ногу, по ней поползло что-то горячее, а через некоторое время тело пронзила боль, и он на время потерял сознание. Теперь только чудо могло спасти горстку русских храбрецов.

И чудо произошло. Когда курды готовились к решительному броску, их предводитель в красной чалме вдруг взмахнул руками и сраженный метким выстрелом свалился с коня. Курды бросились к нему и спустя некоторое время отчаянно завыли, оплакивая гибель начальника. Эти дикие крики привели Болдина в сознание. Нога мучительно ныла и горела, губы запеклись от жара. Несмотря на палящее солнце, в теле чувствовался озноб. Изредка с нашей стороны раздавались выстрелы, что говорило о том, что его товарищи живы. Один выстрел раздался совсем рядом. Болдин оглянулся и увидел Равильку, деловито заряжавшего ружье. Он сделал ему знак приблизиться, тот с трудом подполз. Оказалось, что и Равилька ранен в ногу. Некоторое время он пролежал в беспамятстве, а когда пришел в себя, обрезал по колено штаны и их обрезками забинтовал себе рану.