Байки из мавзолея. Роман в анекдотах
Шрифт:
Маленький Вовочка частенько слышал все это и морщил в недоумении свой детский лобик. И однажды не выдержал и спросил:
– Мама, ты обещаешь крестьянам разные подарки. А не разорит ли это нас?
– Нет, Вовочка, обещать – не значит давать.
– Получается, ты их обманываешь?
– Вовсе нет. Обещания делают людей счастливыми и поднимают им желание трудиться. Погляди на нашего приходского батюшку попа Гапона. Он ведь никому ничего не дает, а только обещает. И то – не свое, а чужое. А люди несут ему и продукты
– Выходит, чтобы от людей чего-то добиться, им нужно только что-то пообещать?
– Сначала нужно воспитать у людей веру в обещания… Впрочем, тебе рано еще думать о подобных вещах. Иди, погуляй.
Каждому ребенку Мария Александровна выделила маленький клочок земли под огород. Дети посадили там разные сельскохозяйственные культуры, за которыми сами же и должны были ухаживать. Это считалось как бы приобщением детей к труду.
Мама внимательно следила, чтобы дети добросовестно ухаживали за посадками: поливали, удобряли, пололи сорняки. Когда наступала пора сбора урожая, она заставляла ребятишек его снимать и подсчитывать.
Все старательно следили за своими участками, и только маленький Володя отлынивал от своих обязанностей.
Мама постоянно указывала сыну:
– Ты забыл полить… Надо прополоть… Подсыпь навоза.
И юный отпрыск не выдержал:
– Мама, зачем это надо делать? Разве мы нуждаемся? Крестьяне ведь и так отдадут нам десятину от своего урожая. И во взрослой жизни я совсем не мечтаю стать агрономическим работником.
– Ты сообразительный мальчик! – погладила по кудрявой голове своего средненького Мария Александровна. – Все верно. Нам от крестьян достаточно. Но только и ваш труд очень важен.
– Чем же?
– Чтобы точно знать какой в нынешнем году урожай. И тогда ни один крестьянин не сможет нас обмануть с размером нашей доли.
– Какая же ты, мама, предусмотрительная!..
С тех пор огородик Володи изменился волшебным образом. Земля выглядела постоянно влажной, сорняков не росло вообще и при нахождении рядом в нос шибал запах коровьего навоза. И теперь уже маме приходилось удивляться происшедшей метаморфозе. Тем более что сын внешне не проявлял никакого рвения и по-прежнему уделял много времени шумным детским играм со сверстниками и братьями и сестрами.
Причина этой ухоженности долго оставалась тайной. И Мария Александровна не выдержала:
– Ну, Вовочка, рассказывай! – призвала она к ответу свое чадо.
– Я пригласил в помощники деревенского паренька Петра, – не стал скрывать правду будущий вождь.
– И он просто так тебе все делает? – засомневалась мама.
– Я обещал в конце лета подарить ему серебряный рубль.
– Но у тебя же нет таких денег!
– Нет.
– Как же ты с ним собираешься расплачиваться?
– Никак!
– Хочешь его обмануть?
– Придется.
– Это скверный поступок.
– Смотря с чьей
– Конечно, с твоей.
– Вовсе нет. Если на одну чашу весов положить чувства Петра, который не получит свой рубль, а на другую – чувства всей нашей семьи, то вторая чаша перевесит.
– Как ты рассуждаешь?
– Благодаря успешной обработке земли и повышенной урожайности мы, мама, сможем требовать у крестьян большую долю урожая от аренды земли. То есть наша семья от увеличения урожая получит больше удовлетворения, чем один Петр от неполученного рубля.
– А ты умничка, – погладила мама сына по кудрявой голове. – Скажи, а не называют ли тебя деревенские маленьким жиденком?
– Почему они должны так меня называть?
– Тупые и безграмотные людишки завидуют тем, кто их умнее и сообразительнее и называют их жидами.
– Но ведь мы-то к ним никак не относимся?
– Никак! Иди, погуляй!
Детские игры
Крестьян, как известно, Владимир Ильич не любил. Объясняли это обычно с марксистских позиций. Мол, пролетарии бедные, нищие, кроме цепей у них ничего. Потому, если кто позовет их в светлое будущее, они ринутся туда, очертя голову.
Иные дела с крестьянами. У них и плуг, и соха, и коровенка. А еще гуси, утки, куры. Поросеночек в хлеве хрюкает. Огородишко, хоть и небольшой. И дом. Какой-никакой, а свой.
И этого самого крестьянина куда ни гони, куда ни толкай, он все равно назад будет оглядываться и тормозить. Как с таким революцию делать?..
Так обычно это отношение объясняют. А на самом-то деле родились и сложились эти чувства намного раньше. Намного. Из детства.
Было у семейства Ульяновых небольшое именьице – Кокушкино. Детвора там проводила лето. Бегали, резвились, играли в салочки.
Старшая сестра Аня уже невестилась, а все играла с младшими в догонялки на деревенском лугу. Младших ее присутствие в игре не радовало. И не потому, что она была большая и длинноногая, и за ней было трудно угнаться. А потому, что следом за ней в игру обязательно вступал деревенский паренек Ваня.
Водил Ваня плохо. Гонялся только за одной Анной. А она к игре сарафан надевала потеснее да еще поясом перепоясывала. Как бежала, у нее под одеждой все двигалось, шевелилось… У Вани челюсти не смыкались.
Она всегда ему поддавалась. Побегает, побегает и остановиться, будто устала. Обернется: щеки горят, глаза сверкают – красавица! Ваня перед ней столбом замирает. Краснеет, бычиться, будто телегу тянет. И не салит.
Она хохочет, заливается. Другие тоже останавливаются. Но ничего смешного не видят.
А уж если она водила, Ваня вокруг нее как пчела вокруг цветка вился. Замедлял, подставлялся. А она будто его не замечала. Только глазами в его сторону постреливала. И других не салила.