Байки о любви, семье и теще
Шрифт:
Нет, сказать, что Валюха и Веруха никогда не ощущали мужской ласки и нежности, было нельзя. Неувядаемые старухи, которые всю свою жизнь просидели на лавочке около подъезда, при огромном желании могли бы вспомнить, как лет двадцать назад Валюху прожал домой какой-то мальчик, а Варюха целовалась в лифте с белокурым юношей. Злые языки даже поговаривали, что не пройдет и года, как эти две вертихвостки принесут в подоле. Но, судя по всему, глубоко ошибались.
Так вот нынче, все те же старухи судачили между собой, что частенько стали
– Смотрела новый вибратор?
– как бы между прочим спрашивала Валюха свою подругу, прикусывая кругляшок печенья.
– Из латекса, что ли?
– отвечала Веруха, - Хорошая штучка. Вибрирует на разных скоростях.
– А мне не нравится, - сморщилась Валюха и, сделав широкий круг рукой, добавила, - Мне надо чтобы он вот так делал.
– Есть там и такой. Называется светящийся вибратор тройного действия.
– А чтобы так делал?..
Валюха, показывая как должен делать вибратор, изгибается всем телом.
– Так только мужики могут. А ты видела там электрический язык?
– Это же тогда всю зарплату надо на батарейки тратить!
– Поверь мне. Эта штука того стоит!
– А откуда ты знаешь, что могут мужики?
– подозрительно спрашивает Веруху подруга.
– Что же я по-твоему вообще ничего в жизни не видела и ни с кем любовь не крутила?
– Так когда это было?
– Какая разница - когда? Было!
– В пионерском возрасте?
– ехидно подтрунивает Веруха.
– Да хоть и в пионерском. А вот тебя и в комсомольском за три версты обходили!
– Меня? Обходили? Да тебе столько лет нет, сколько у меня мужиков было! Пока ты в провожалки
играла, я уже многое попробовала.
– В лифте?
– с издевкой в голосе спросила Валюха.
– А хотя бы и в лифте!
– с вызовом ответила Веруха
– Так я слышала как ты орала! На весь подъезд.
Веруха вдруг заплакала:
– Ты думаешь приятно было? Далеко не электрический язык...
Валюха сразу стало жалко соседку и она обняла её за плечи.
– Успокойся, Верочка. Все они - сволочи и лицемеры!
– Все!
– размазывая слезы, согласилась с подругой Веруха.
– Видеть их не могу. А вот девочку, дочку, очень хочется...
– И мне хочется.
– Давай по маленькой?
– Давай.
– Чтоб мужиков не было, а дети были!
– Давай...
1999 г.
МЕШОЧЕК ЦИЦЕРОНА
Банный слесарь Василий Мирошкин, мужик лет сорока пяти, с широкими плечами и кривыми, как у кавалериста ногами, чуть ли не пинком открыл дверь в кабинет директора, с размаху припечатал листочком из тетрадки по столу, вытаращил налитые кровью глаза.
– Все! Не могу больше, Петрович!
Директор насупился, Казалось, с трудом поднял веки и посмотрел на Мирошкина.
– Опять за свое, Василий! Я тебе и разряд повысил, и оклад увеличил, и премию за вредность каждый месяц выплачиваю. Ты здесь, как у Христа за пазухой живешь, как Адам в раю! И это в то время, когда трудовой народ по полгода зарплату не получает! Другой бы на твоем месте...
– Вот и возьмите на мое место другого. А я больше не могу. У Адама в раю одна баба была и он с ней сладить не смог, а здесь их сотни. Все своими яблоками вокруг меня вертят. Я разве виноват, что мой организм не может привыкнуть к большому количеству голой женской плоти? Как обнаженную бабу увижу, так словно парализованный хожу. А они, эти суки, посмотрят на мои штаны, и давай улыбаться, телесами дергать, да ноги раздвигать...
– Так ты не смотри на них!
– Но с закрытыми глазами я ещё не научился прокладки и вентили менять! Увольняй и баста - не желаю быть посмешищем!
Директор подпер рукой подбородок и тяжело вздохнул: терять такого слесаря, как Митрошкин, ему не хотелось. Мало того, что руки золотые, так ещё и не пьет, на смену не опаздывает, всегда готов после работы задержаться и устранить неполадки. Но, когда случается авария во время помывочного процесса в женском отделении, и Митрошкина вызывают, дабы устранить неисправность, беда наступает. Возбуждается Митрошкин так, что даже передвигаться не может.
– Слушай, Митрошкин, а ты противовозбуждающие таблетки пить не пробовал?
Митрошкин немного успокоился, шмыгнул носом и сел на стул.
– Нет таких. Возбуждающие продаются. А против - нет.
– он, на несколько секунд о чем-то задумавшись, помолчал, потом грустно посмотрел на директора бани, - Я, Петрович, и окладом доволен, и работой, и начальством. Но вот со своей потенцией - ничего не могу поделать. Другие привыкают, а я никак не могу!
– Так с женой почаще спи и тогда места в голове на других баб не останется!
– Хотел бы, да не получается с женой больше раза в месяц. Она даже стала думать, что все идет к импотенции, так я ей все на чистоту рассказал. Мол, как чужую голую бабу увижу - так хоть волком вой!
– А ты пробовал вообразить раздетую бабу, как предмет уродства и несовершенства?
– И воображать не надо.
– отмахнулся Митрошкин, - Они с собой иногда такое вытворяют, что и в фильмах ужасов не показывают. Одни в башку тертый лук втирают, другие все тело чайной заваркой обмазывают. Точно трупы, изъеденные червями. А вчера видел одну, так она всю рожу раздавленной клубникой выпачкала, на грудях какая-то серая паста - точно мертвец в состоянии разложения...
– А ты что?
– с надеждой заглянул в глаза слесарю директор.