Базалетский бой

Антоновская Анна Арнольдовна

– Я тоже мучаюсь: почему два великих советника, Ростом и Даутбек, держа Миха в руках – полтора ишачьего хвоста ему на закуску! – не выжали из него признания?

– Если бы даже тебя на помощь пригласили, и тогда больше того, что узнали, ничего не прибавилось бы, – невозмутимо возразил Ростом.

– А разве речной черт не готов сам с себя шкуру снять ради своего Зураба? – возмутился Даутбек, ударяя нагайкой по пыльным цаги. – Что ты, длинноносый дятел, нас в глупости упрекаешь? Сам мог убедиться, как предан подлый мсахури отвратному

князю. Пощади ишака, пусть сам трудится с хвостом.

– Не спорьте, мои «барсы», скоро узнаем от Папуна все. Ведь два арагвинца, вовремя отпущенные, поспешат не в Ананури – передать от Русудан послание и подарки, а в Метехи.

– Почему думаешь, Георгий? – удивился Пануш.

– Не сомневаюсь, что, увидя Дато и Гиви, которые вот-вот вернутся из Стамбула, арагвинцы помчатся к шакалу предупредить, что султан нам помощь пришлет.

– А если не пришлет? – слегка ошеломленный, спросил Матарс.

– Все равно – для Метехи выгоден слух, что пришлет. Как только с верхней башни страж увидит Дато, ты, Ростом, незаметно поскачешь навстречу и предупредишь друга, но вернешься, конечно, один, так же незаметно. Помните, что арагвинцы зурабовой выучки – значит, все равно что нашей.

– Теперь понимаю, – расхохотался Димитрий, – какая хатабала произойдет в Метехи, полторы змеи им под хвост! Даже Хосро потеряет сон.

– Я на подобное надеюсь. Помнишь, я дал слово тушинам изгнать персов. Здесь, друзья мои, большая игра. Надо, чтобы и Теймураз узнал, – осмелеет.

– А я, Георгий, голову ломал, все думал, на что тебе два прожорливых арагвинца? И почему на свободе, как почетных гонцов, держишь? Видишь, сколько около тебя ни нахожусь, ничему не научился! Вот Дато, Даутбек, Ростом, Димитрий…

– Ты что, ишак, полтора часа о моей учености поешь, как персидский соловей?

– А разве не так? Я-то одному лишь научился: выполнять волю Великого Моурави.

– Не мою, а Картли. И… мой Матарс, ты верный обязанный перед родиной, немало отдал ей. Вспомни Жинвальское сражение. Ты показал себя знатным воином. И еще скажу: где твой дом? Где жена, дети?

Пануш виновато потупился.

– О чем беспокоишься, Георгий, разве так не свободнее?

– Мой Матарс, ты раньше иначе думал.

– Раньше? Наверно, тогда еще не носил черной повязки, потому плохо видел.

– Такого, как ты, и с одним глазом грузинская девушка сильно любить станет.

– Выходит, Пануш, у тебя вместо глаза – стекло, раз не замечаешь, как подле тебя краснела Кетеван, внучка Сиуша…

– Может, нарочно пока не замечаю. Где жену держать должен? В хурджини?

– У отца пока не можешь?

– Для отца не стоит жениться.

Скрывая любовь и сочувствие к друзьям, громче всех засмеялся Даутбек.

Иногда человек любуется звездами, и кажется ему – нет прекраснее их. Но неожиданно на небесный простор плавно выплывает серебристая луна, и, восхищенный, он забывает о

звездах и весь отдается созерцанию недосягаемого корабля.

Так и сегодня: хотя со сторожевых башен и уловили скрип с нетерпением ожидаемых ароб, но приближение трофеев никого не взволновало, ибо неожиданно появились два всадника на взмыленных конях, сверкающих лунным серебром, и понеслись к замку, а за ними поспевали двое дружинников.

Бешеный крик одного, смех другого и торжествующее ржание скакунов взбудоражили ополченцев. Сон как ветром выдуло из замка, даже дряхлый садовник, звякая ножницами, семенил по двору.

Азнауры рванулись к воротам; Дареджан едва успела накинуть на плечи платок; старший повар, вытирая о фартук руки, перегонял Омара; стрелой неслись Иорам и Бежан.

На балконе показались Русудан, Георгий, заметно обрадованный Газнели и Хорешани, высоко поднявшая маленького Дато.

А со сторожевой башни на весь замок продолжал кричать Автандил:

– Дато и Гиви! Ваша! Из Стамбула-а-а! Э-эй… Друзья!

Едва влетев в распахнувшиеся ворота, Гиви неистово крикнул:

– Победа, «барсы»! Победа, азнауры! – и, вдруг оглянувшись, накинулся на двух дружинников: – Осторожнее, пожелтевшие дубы! Не смешайте хурджини! Или вам неведомо, что в одном, кроме драгоценностей, хрустальный кальян – подарок Моурави от самого султана. Э-э!.. Русудан! Дареджан! Победа! Смотри, Дато, кого Хорешани держит!

«Барсы», ополченцы, азнауры, дружинники и слуги тесным кольцом окружили Дато и Гиви, не давая им спешиться.

– Что?.. Что ответил султан? – взволнованно выкрикнул Нодар.

А за ним, словно эхо, вторили ополченцы:

– Что? Что?

– Во имя Георгия Победоносца! Что?

– Что ответил султан?

Дато загоготал:

– Турецкий султан ответил арабской мудростью: "Если у вернувшихся «барсов» грузинский аппетит, накормите их хоть задом персидского барана. – И, видя, что спешиться ему все равно не дадут, Дато встал на седло. – Ваше нетерпение мне знакомо, и я так в зале ожидания Сераля встретил везира Осман-пашу. – Выхватив из-за куладжи ферман, Дато развернул его. – Главное прочту. Надеюсь, потом пустите сойти с коней? Вот, слушайте:

«…Кто может отказать Георгию, сыну Саакадзе? Пусть исконные враги золоторогого Стамбула и зеленоликого Гурджистана трепещут перед мечом Моурав-бека! Я, повелитель вселенной, привратник аллаха, открываю двери рая достойному. Да воссияет вновь Моурав-бек в блеске славы и богатства! И да будет ему известно: шакалы на то и существуют, чтобы выть. И не забудется им, что власть подобна поводьям: выпустишь – и конь поскачет в другую сторону. Мудрецы уверяют: звезды сверкают – пока не гаснут; солнце – пока его не затмевает луна; а властелин силен – пока стоит на вершине. И я помогу неосторожному Моурав-беку вновь взобраться на вершину и схватить поводья… Повелеваю моему везиру Осман-паше оказать…»