Бедный маленький мир
Шрифт:
И отправилась за сигаретами в ларек.
Рядом с сигаретным окошком, у прилавка белого фургончика «Форнетти», в дупель пьяная беременная девушка вдохновенно морочила голову продавщице, заказывая то «по сто грамм с сыром и курицей и двести с ветчиной», то «лучше вот эту кругленькую фигню двести – двести пятьдесят». Она постоянно меняла указания, и от нее одуряющее несло сложным перегаром. Витка, сжимая в руке пачку «Мальборо», со смутной рефлексией наблюдала за этой сценой.
– Тетя, – раздалось откуда-то снизу, и ее дернули за край футболки, – купите мне булочку.
Рядом
– Ой, – тихо сказала девочка. – Ой, это ты?
Та-ак, а если бы она не пошла в магазин?
– Мэри! – Витка схватила девочку за плечи и оттащила в сторону. – Мэри, это я.
«И я свинья», – возникла тут же в голове отточенная формулировка.
Не то чтобы она забыла о них. Не то чтобы… Но ей самой было так плохо, так плохо, «шо просто кранты», – как на украинский манер полюбил последнее время говорить Милош, посетивший город Киев на предмет участия в международных филологических чтениях имени Потебни.
Мэри была грязная, тощая и отчаянно голодная. Голод светился у нее в глазах и выпирал ключицами. Витка поставила на асфальт пакет с маслом и шампиньонами и села перед девочкой на корточки.
– Мэри, что случилось? – спросила.
А случилось вот что: папу забрали какие-то люди. Одного из них Мэри видела – он приходил к ним домой «по работе».
– Только он был не наш, – пояснила Мэри с набитым ртом. Она один за другим заталкивала в рот пирожки «Форнетти» и еле поспевала за длинноногой Виткой, которая крепко держала ее за руку и стремительно тащила вперед.
– Дома расскажешь, – оборвала она рассказ девочки. – Нельзя одновременно жевать и говорить.
– Дома нет, – горестно сказала Мэри и остановилась. – Хозяйка квартиры выгнала меня. И кричала: «Понаехали тут!»
– А как же, – пробормотала Витка, – естественно. Но мы идем ко мне домой. Ко мне, а не к тебе. Ты будешь у меня жить.
Уже в ванной, когда у Мэри только голова выглядывала из высокой пены, Витка разрешила ей продолжать.
– Ну я и говорю, – начала обстоятельная Мэри, – он был не наш.
– Не азербайджанец? – догадалась Витка.
– Да, да. Он еще сказал: вас, азеров, надо мочить в сортире, как говорит наш президент.
– Ну, наш президент имел в виду… Ладно. Какая разница, кто он был. И что?
– А потом они пришли еще раз, когда папы дома не было. Все перерыли, раскидали, как свиньи, и ушли. И сказали, что если я буду… буду… выкать?
– Вякать, вероятно.
– Да, если я буду вякать, то они меня… Витта, ну, я не могу такие слова говорить.
Витка села на край ванны и закрыла лицо руками. Но слезы все равно протекали сквозь пальцы и падали ей на колени.
– Ты не плачь, – тоненько попросила Мэри, вытащила из пены мокрую и уже розовую руку и стала неловко гладить Витку по спине. – Не плачь, Виточка, они мне ничего не сделали. Но я теперь боюсь. А папа тогда с работы так и не вернулся. Они, я так думаю, забрали его. Тот мужик еще в первый раз требовал у него
Витка узнала много чего. Что папа Ильгам с одним «старым мужчиной» хотел купить шиномонтаж и сказал Мэри: «Теперь у нас все будет хорошо, я запишу тебя на плавание и на бальные танцы» (Витка кормила Мэри яичницей с ветчиной и зеленым горошком). Что потом «старый мужчина» куда-то делся, а папа даже пил водку и «почти плакал, Виточка, но ведь папы не плачут вообще-то» (Витка укрывала душистую Мэри махровой простыней и сверху пледом, пристраивала ей под голову еще одну подушку, маленькую). Что она не пошла к своим, потому что знакомых не осталось – Наиру побил и выгнал любовник (Мэри так и сказала «любовник») и та уехала куда-то, может, даже и домой, в город Закаталы. А к незнакомым «своим» девочка пойти побоялась. Мало ли что. Да и ехать надо было куда-то в район Черкизовского рынка или, например, к Теплому Стану, а она даже не знает, где это.
– Где же ты жила? – спросила Витка.
– На стройке, – сказала Мэри и заснула. Вот так просто взяла и заснула – мгновенно.
Витта реконструировала ситуацию за три минуты. С большей или меньшей степенью правдоподобия. Фатально невезучий и одинокий папа Ильгам хотел купить шиномонтажную мастерскую. Или войти в долю. У него был партнер, и похоже, они заняли денег. После чего партнер взял деньги и благополучно свалил, а папу Ильгама забрали за долги. Два прихлопа – три притопа. Все старо, как мир.
Наутро Витка приготовила суп с фрикадельками, сделала для Мэри полную салатницу бутербродов с докторской колбасой и провела инструктаж по пользованию дивидишником. После чего надела официальный брючный костюм, строгие туфли на среднем каблуке (Мэри восхищенно сказала «краси-ивая!») и собралась идти в милицию. О чем сообщила по телефону кстати – или, наоборот, некстати – позвонившему Милошу.
– Ты дура, – немедленно заявил он ей. – Удивительная, коллекционная дура. Такая дура, шо просто кранты.
– А куда мне, по-твоему, идти? – шепотом закричала Витка, прикрывая трубку и рот рукой, чтобы, не дай бог, ее не услышала Мэри. – В посольство Азербайджана?
– Вариант, – согласился Милош.
– И они будут искать его по подвалам и промзонам? Сам дурак. Я видела однажды посла Азербайджана на конференции по фарси. Да и ты видел. Сплошной гламур и стразы с бриллиантовыми запонками. А в глазах у него плещется нефть. Я иду в родную милицию, все.
– Я не буду тебя спасать, – устало вздохнул Милош. – Хватит с меня уже.
В райотделе было солнечно и пыльно, в конце коридора уборщица гремела ведром. За окошком дежурной части сержант читал журнал «Натали» и, время от времени отрываясь от чтения, недовольно рассматривал свои ногти.
– Мне к вам, наверное, – нерешительно подошла к окошку Витка.
– Наверное или точно? – протянул сержант и, сморщив нос, стал откусывать заусеницу.
– У меня пропал друг, – сообщила Витка, решив, что нужно без предисловий описать суть дела. – Возможно, его где-то удерживают за долги.