Бег по взлетной полосе
Шрифт:
Я никогда не забуду дождливую ночь, проведенную в чужом доме, жаркое утро и азарт быстрого бега. Малиновый закат над городом, бесконечные разговоры, гипноз бездонных серых глаз и поцелуи, от которых горят губы.
А фраза, сказанная напоследок Китом, всколыхнула ворох эмоций, разноцветных картинок из детства, напомнила о папе…
И снова разбудила смутное подозрение.
Кит не мог ее знать.
Заправляю за уши растрепанные волосы и грустно усмехаюсь: парень просто хотел меня подбодрить и высказал первое, что пришло на ум. Не
Но разве такие совпадения бывают?
Перед носом бесшумно разъезжаются серебристые створки, я покидаю кабину лифта и на негнущихся ногах иду к массивной металлической двери. От безысходности заходится сердце, потеют ладони, стучат зубы. Замираю и прислушиваюсь, но не улавливаю внутри голосов и звуков.
Изо всех сил надеюсь, что мама уже дома – пусть мне напрочь вынесут мозги нравоучениями, но при ней Игорь точно не посмеет распускать руки.
Нахожу в кармане ключи, сражаюсь с замком, тихонько вхожу в прихожую, и вздох облегчения вырывается из легких. Мамины туфли стоят на полочке, в столовой горит свет, пахнет домашней едой, и у меня моментально сводит желудок.
– Яна! Мы тебя заждались! – Навстречу выплывает сияющая мама, ее взгляд скользит по мне, по лицу пробегает тень, но она улыбается: – У меня отличные новости!
– Привет! – бубню, снимая пыльные кеды и избавляясь от рюкзака. Дурные предчувствия растут и крепнут – вслед за мамой в проеме появляется Игорь и изображает широкую улыбку, здорово похожую на оскал.
– А вот и ты! Давай к столу! – «Папочка» безмятежен и дружелюбен настолько, что начинает подташнивать.
Он по-хозяйски хватает маму за талию, и молодые, воркуя как голубки, возвращаются в столовую. Плетусь за ними на зов остывающего ужина, но мысли летают далеко – там, где Кит, забив на все, отвечает на поцелуй.
Мама терпеливо ждет, когда я размещусь на неудобном стуле, учтиво интересуется у Игоря, что ему подать, а я зеваю. Она без умолку болтает о достопримечательностях другого города, рассказывает о новых коллегах и невпопад хохочет, а Игорь кивает и с мимикой трупа на мелкие кусочки разделывает стейк.
Мятное дыхание с примесью чеснока и пот скользкой противной клешни накрепко въелись в поры…
Я дергаюсь от омерзения и желания отмыться, но мама перехватывает мой хмурый взгляд, и виноватой, конечно же, остаюсь я:
– Яна! Что за вид? Откуда у тебя эта ужасная футболка?
– Зоя одолжила… – без стеснения вру, и мама прищуривается.
– Но она мужская!
Игорь отвлекается от еды, рассматривает меня пустыми глазами и играет желваками. Если этот придурок как ни в чем не бывало начнет читать нотации, я расскажу маме, что он сделал после ее отъезда.
Пытаюсь сочинить внятный ответ, но «папочка» вдруг мягко возражает:
– Знаешь, Анют, а я склонен верить Янке. Мы с ней вчера говорили о парнях и приоритетах. Я доходчиво объяснил, что сейчас не время – ей нужно усиленно учиться, чтобы поступить в вуз и избежать дальнейших
Я тут же прикусываю язык и принимаюсь за еду.
– Вот и здорово! – ликует мама. – Я рада, что вы достигли понимания. Всегда важно проговаривать проблемы и искать их решения сообща, правда, дочь?
Скриплю зубами от бессилия и досады, насаживаю на вилку лист салата и киваю.
Этот мудак лапал меня и бил, а она не замечает. Она вообще не видит в нем изъянов! Хотя, справедливости ради, слизняк реально достоин «Оскара».
Мне снова остро не хватает папы, до дрожи хочется к Киту.
– Ребята! Я хотела сказать вам еще кое-что, – пригубив из бокала бордовую жидкость, объявляет мама. – Моя поездка прошла очень продуктивно. Руководство оценило мои старания, и… Меня оставляют на этой должности!
– Поздравляю, дорогая! – Игорь сгребает ее в объятия, целует с языком, а я морщусь от обиды и жалости.
Мама доказала себе и папе, что достойна любви. И сейчас я ни за что не стану портить момент рассказом об истинной сущности ее мужа. Даже без запугиваний и его гребаных подачек.
– Поздравляю… – признав полное поражение, мямлю я, ковыряя ножом безвкусный гарнир, но она занята и не слышит.
– И еще… – Чавканье и приглушенные смешки стихают, влюбленные наконец отрываются друг от друга и вспоминают о моем присутствии. – Яна, мы много думали и решили… Продать нашу старую квартиру.
Сердце ухает в пятки. Поднимаю голову и пялюсь на маму, но она, словно заводная кукла, радостно декламирует:
– Яночка, мы теперь семья. Зачем нам балласт? Мы не вернемся туда. У Игоря есть кое-какие накопления. Купим дом в пригороде, в том самом престижном районе… Там просторно, хватит места для всех. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
– Мам, ты в своем уме?.. – в отчаянии перебиваю я, но натыкаюсь на ее излучающий энтузиазм взгляд и осекаюсь.
Это для меня уютные тесные комнаты неразрывно связаны с папой, у нее же они стойко ассоциируются с вечным одиночеством и несбывшимися мечтами.
– Игорь займется этим. Кстати, не ищи ключи, мы их забрали.
Я ощущаю себя мышью, угодившей в мышеловку. Не хватает воздуха.
Мама глупо хлопает ресницами, а Игорь токсично улыбается.
Ненавижу этих чертовых предателей.
Со всей дури швыряю вилку, и она со звоном падает на стол, с грохотом вскакиваю, выбегаю из столовой и закрываюсь в ванной.
Игорь стучится снаружи и вызывает на разговор, но я не реагирую – лежу в прохладной воде, и слезы в который раз за сутки разъедают глаза.
Мама отпустила прошлое, открестилась от боли и былых неудач, а теперь избавляется от улик. Больше не будет места, где можно было бы спрятаться, отдышаться и прийти в норму. И неразумной наивной маме невдомек, что Игорь отрезал нам все пути к отступлению. Уйти теперь будет некуда.