Бег по взлетной полосе
Шрифт:
Кит дергается, скатывается в сторону, легко поднимается на ноги и сконфуженно бубнит:
– Потом придавливаешь урода локтем или коленкой и бьешь по репе, пока не вырубится. Но в твоем случае лучше обойтись без этого: сразу включить скорость и позвать на помощь.
Сбрасываю оцепенение, сковавшее мысли, с трудом встаю и потираю напомнившую о себе ссадину. Кит понимает, что моих проблем это не решит.
– Это сработает, даже если нападающий намного выше и тяжелее? – вырывается у меня, но Кит лишь беззаботно улыбается:
– Какая разница? Чем больше шкаф, тем
Он тут же вызывается подкрепить теорию практикой и, как в старых боевиках, подзывает меня к себе, в издевательской манере сгибая и разгибая пальцы перед моим носом.
Прокручиваю в памяти инструктаж Кита, закусываю губы и прыгаю на него – нейтрализую руки, пытаюсь провести подсечку, выбиваюсь из сил, но парень стоит как стена и покатывается со смеху.
– Второй раунд! – объявляет он и прищуривается. – Перед тобой сейчас не я. Перед тобой сейчас самый большой засранец в мире. Может быть, наш физрук. Может быть… еще кто-то. Ну, давай!
И тогда я представляю мерзкую холеную рожу Игоря. Его приторный голос. Его тупой нудеж. Его потные холодные клешни, скользящие по шее.
Отхожу на шаг, бросаюсь вперед, и ярость вытесняет все сомнения и страхи.
Спустя мгновение прихожу в себя в коконе тепла и покоя – я лежу на поверженном Ките, и он пристально разглядывает мое лицо.
– Воу. – Его губы расплываются в изумленной ухмылке. – Поздравляю, ты все-таки меня завалила!
– Прости… – Заливаюсь душным румянцем и с намерением провалиться сквозь землю поспешно слезаю с него.
Он опирается на ладони, вскакивает, протягивает мне руку и помогает обрести почву под ногами. Замечает мои пылающие щеки, озадаченно трет висок и вдруг начинает смеяться.
– Однако… Ты очень пошло мыслишь, Яна! Прощу, пожалуй. Но теперь с тебя пиццерия и парк.
Восторг переполняет душу, рассыпается искрами света, сияет солнечными бликами в зеленой листве, сочной траве и бездонных глазах Кита. Его заразительный смех рушит все барьеры, передается мне и изгоняет неловкость.
– О?кей! – Ослепленно моргаю и сознаюсь: – Только у меня нет денег.
– Не проблема, – заверяет он. – У меня есть. Кстати, на этот раз меня не уволили.
Папа говорил, что по-настоящему счастливые дни никогда не стираются из памяти – даже спустя годы мы с точностью ощущаем атмосферу каждой прожитой минуты, помним звуки и запахи, и сказанные слова. И те, кто в тот день делил с нами счастье, навсегда остаются в сердце.
Сегодняшний день был именно таким – счастливым. Впервые с тех пор, как папа ушел.
Мы с Китом ели «пиццу для извращенцев» в любимой кафешке у парка и доливали колу в стакан до тех пор, пока девушка за кассой не объявила, что аппарат сломан. Смеялись и болтали обо всем на свете, раздражая одиноких ранних посетителей, делали совместные фотки на телефон Кита, и я, с пристрастием разглядывая их, вдруг с удивлением отметила, что выгляжу рядом с ним яркой и, возможно, вполне симпатичной.
У девочки на фотографиях были огромные серые глаза, а еще ей очень шла улыбка.
В полдень мы
Потом мы переместились в парк, где Кит долго подбивал на преступление суровую женщину в жилете – хранительницу каруселей. Как обычно, она дала слабину – отвесила Киту подзатыльник, махнула рукой и нажала на кнопку, как только мы расположились в кабинке колеса обозрения.
Мы зависали в кислотно-розовом небе на фоне лилового городского пейзажа и, крепко обнявшись, говорили обо всем – обсуждали любимые фильмы и книги, делились абсурдными идеями, мечтали и ржали как ненормальные.
Невероятно, но Кит, словно лучший друг, знакомый со мной сто лет, выискивал темы, интересующие меня, и с готовностью их поддерживал. А моя душа разрывалась от благодарности – он ни разу не намекнул на ночной разговор.
Далеко внизу земля закружилась от счастья, когда Кит, замолчав посреди смешного рассказа, растерянно моргнул, подался вперед и снова меня поцеловал.
Яркие картинки вспыхивают и гаснут, но продолжают тлеть теплыми угольками и согревать душу.
Над головой нависают черные многоэтажные монстры с вереницами желтых окон, мутный кисель ночного неба и тонкие линии проводов. Через минуту мне предстоит подняться на лифте, поколдовать ключами в замочной скважине и оказаться в логове Игоря. Надеюсь, мама вернулась и спасет меня от расправы. Я согласна даже на воспитательную беседу, только бы ее огромный чемодан занимал свой угол в прихожей.
Руки дрожат, но я все равно улыбаюсь.
– Спасибо тебе, Кит! – Делаю шаг навстречу и падаю в его объятия, и он до треска ребер сжимает меня в них. – Было здорово!
Мы молча стоим за гранью света уличного фонаря, стерегущего вход во двор, и расставаться физически больно. Я не хочу, чтобы он уходил и оставлял меня вот так…
– Да, было здорово, – соглашается Кит и, наклонившись, шепчет мне в ухо: – Ты молодец, Яна. Никогда не сдавайся и не унывай!
Глава 22
Чем выше кабина лифта взмывает над поверхностью земли, тем сильнее страх сковывает уставшее тело – я боюсь представить, что ожидает меня по возвращении. А Кит где-то далеко – отмеряет шагами километры ночных улиц и уже не сможет защитить.
И я никогда не попрошу у него помощи, потому что Игорь, он… Намного хуже дружков Кита.
Голова гудит, плечо ноет – последствия «папочкиного» воспитания живо напоминают о себе, едва я оказываюсь в этих стенах. Но тяжелые мысли вытесняет волна тепла – все, что происходило после побега, было особенным.