Беги, Люба, беги!
Шрифт:
Перспектива необходимости одновременно смотреть в зеркала, на дорогу и вперед меня напугала. Убоявшись ответственности, я едва не сбежала из машины, но мысль о том, что так мы только потеряем время, остановила.
— Ну... Готовы?
— Нет, — торопливо сказала я.
— Тогда поехали! — нелогично отреагировал Тигрин и двинул какой-то рычаг.
Машина вдруг тронулась, а я заорала. Спина моментально взмокла от пота.
— Она сама едет! — Охвативший меня ужас странным образом смешался с диким восторгом. —
— Я же говорил, что это очень умная машина! — снисходительно хмыкнул Максим и через секунду завопил: — Руль!!! Руль держи! Господи боже, да ты что, слепая? — Быстро вывернув руль влево, он весьма вовремя избавил свой «СААБ» от более тесного знакомства с кюветом. — Руль держи крепче, — сердито буркнул он, вытирая со лба пот, — это тебе не швейная машинка!
— Да ладно! — весело огрызнулась я. — На швейной в сто раз сложней!
Тут я обнаружила, что при нажатии на педаль машина едет быстрее, и снова завизжала. Но на этот раз от радости.
— Эй! Эй! Куда ты так разогналась? На спидометр-то смотри!
— А где он? — спросила я, с интересом разглядывая торпеду.
— На дорогу смотри, не опускай глаза вниз! — снова заорал Тигрин и вцепился в руль. — Все, тормози, бога ради!
— Как? — поинтересовалась я. — Если я не посмотрю, где тормоз, как я его найду?
— На ощупь ищи! — захрипел несчастный автовладелец. — Левее газа...
— Газ — это то, на что я нажимаю?
— Да... — только и успел квакнуть Максим, поскольку я уже нашла тормоз, и мы едва не вылетели через лобовое стекло.
Машина встала. Я стукнулась подбородком о руль, а Тигрин лбом о «бардачок».
— Ой! — вскрикнула я и, хватаясь за ушибленное место, посмотрела на Максима. — Здорово! Мне очень понравилось!
— Мне тоже, — мрачно отозвался мой пассажир, держась рукой за лоб.
Научилась ли я за такое короткое время водить машину, судить было трудно. Зато выяснилось другое — мы с Тигриным незаметно перешли на «ты».
Решив после перенесенного потрясения передохнуть, Максим торопливо перебрался на свое законное место. Сделав глубокий вдох-выдох, он потряс головой и даже расстегнул пару пуговок на рубашке.
— Ну ты и гонщица! — выразительно покосился он в мою сторону. Я виновато моргала, но оглушающее чувство восторга, все еще не прошло, и губы сами по себе растягивались в улыбку. — У меня чуть сердце не выскочило! Прямо в горле стучит...
Откинувшись на спинку, он закатил глаза.
— Что с сердцем? — озаботилась я, отреагировав, как собака Павлова, на знакомое слово. — Где болит?
Максим попытался отмахнуться, но я решительно сдвинула брови:
— Погоди! Дай-ка я послушаю...
Немного подвинувшись вперед, я наклонилась, сдвинула рубашку и прижалась ухом к его груди. Однако, вопреки моим ожиданиям, ничего похожего на учащенное сердцебиение услышать не удалось.
—
Он сделал глубокий вдох, отчего я едва не потеряла шаткое равновесие на краю сиденья. Но четкий бесстрастный перестук вдруг неуловимо изменился. Он неторопливо, но верно забухал по нарастающей, гулко отдаваясь в просторном объеме грудной клетки.
«Неужели он в шоке? — я даже несколько растерялась. — Может, лбом слишком сильно ударился? — Нахлынувшее чувство вины за свою бесшабашную выходку заставило еще теснее прижать ухо к груди Максима, вслушиваясь в критически ускоряющийся сердечный ритм. — Господи, что же мне с ним делать? — в отчаянии подумала я. — Ведь у меня с собой нет даже валидола...»
Дыхание у Максима участилось. Касаясь груди щекой, я явственно ощущала пульсирующий жар его кожи.
— Максим... — я подняла голову, намереваясь сделать самые первые необходимые рекомендации. И в то же мгновение почувствовала на затылке его жаркую ладонь. Вторая рука змейкой скользнула по спине. Слова разом застряли в горле. — Ма... — растерянно таращась, пискнула я.
Единственное чувство, которое я сейчас испытывала, — величайший стыд за такую невероятную ошибку в установлении диагноза. Я попробовала отстраниться, но он слегка потянул меня вперед, и я оказалась почти на его коленях.
— Люба... — глухо зашептал Тигрин, прижимая меня
к себе,—Любонька... ,
Я только успела слабо вякнуть. Аккуратным движением он перехватил мою левую руку и осторожно прижал к боку.
— Девочка моя... — невнятной скороговоркой зашептал он мне в лицо, — ты заденешь руку и сделаешь себе больно... Тихо, тихо... Все будет хорошо...
Не в силах сопротивляться, я в странном оцепенении слушала завораживающий голос, уплывая в нем, словно в теплой волне. Глаза Максима были совсем близко, и адское синее пламя, бушевавшее в них, пугало и манило одновременно. Я вздохнула, собираясь что-то сказать, но он закрыл мне рот поцелуем. Поцелуй был так страстен и сладок, что отказаться от него оказалось выше моих слабых сил. Совершенно невероятно, какой же пустой не имеющей ни одной мысли, может оказаться вполне разумная человеческая голова!
Трудно сказать, чем бы все могло закончиться, если бы не счастливый случай. Максим бросил короткий быстрый взгляд в зеркало заднего вида, потом нахмурился и взглянул снова. В это мгновение я успела глубоко ужаснуться. Максим повернул голову назад, а я, воспользовавшись моментом, исхитрилась перебраться на свое место, судорожно размышляя, не залепить ли кавалеру за допущенные вольности по физиономии. Однако тот уже не обращал внимания на мои акробатические кульбиты, и дальше мыслей дело не пошло.